Семь шагов до тебя - Ева Ночь
– Ника, – Нейман, пока я пыталась овладеть собой, приблизился. Один шаг – и он рядом. Очень близко. Стоит, смотрит на меня, будто хочет что-то понять или увидеть. Слишком глубоко проникает, а я не могу с этим бороться.
Он вздохнул, руки его легли мне на плечи, чуть помедлили, а затем Нейман прижал меня к себе. Так сильно, что завозился обеспокоенный щенок. Тявкнул громко и чихнул. Зажатый между нами, он смотрелся забавно: чуть вытянутая мордочка, глазки-пуговицы, ушки то ли торчат, то ли висят. Точнее, и то и другое сразу. Милый пушистик.
– Что мне с тобой делать, Ника? – пробормотал Стефан, и я почувствовала, как он губами касается моей макушки.
– Ничего не надо делать, Стефан, – подняла я лицо.
Он смотрел жадно. Гладил пальцами кожу на скулах, рисуя узоры, что действовали на меня завораживающе.
Он рядом. Приехал. Про день рождения не забыл.
Он неправильно вопросы ставит. Это я не знаю, что мне со всем этим делать… Совсем запуталась, ничего не понимаю.
– Знаешь, что в тебе странного? – произносит он хрипло. Голос ему изменяет, но он, кажется, не замечает этого. Не пытается вернуться в ровное безэмоциональное состояние. – Хотя, в тебе много странностей, Ника Зингер, но эта – особенная.
Я жду, затаив дыхание. Молчу, ожидая, что же он поведает.
– Ты никогда не плачешь. Ни когда тебе больно, ни когда хорошо. Так, наверное, не бывает. Ты ведь маленькая девочка, Ника. Тебе только девятнадцать. Откуда это в тебе? Я, наверное, никогда не смогу разгадать тебя полностью.
Он заметил. Всё видит. Порой не просто насквозь. Он многое способен увидеть то, что скрыто от чужих глаз, таится глубоко внутри. Интересно: а пропасть мою он тоже заметил? Ту, что перемещается и подмигивает бездонной пустотой? Заманивает и усмехается, ожидая, когда же я оступлюсь и полечу вниз…
– Это плохо? – спрашиваю, пряча взгляд, делая вид, что занята Сантой. Да, очень хорошее имя для щенка. Лучше, чем Сент-там-чёрт-знает-кто.
– Нет, не плохо, – касается он губами моей шеи. По телу сразу же бегут импульсы. Внутри завязывается жаркий узел. Я соскучилась. Мы так давно не виделись. Несколько дней по факту. А по ощущениям – вечность. Я не думала, что буду по нему скучать. – Но ты всегда оставляешь после себя чувство неудовлетворения. Будто всего хватает, но всё же чего-то нет. Какого-то очень важного фрагмента. И это заставляет снова и снова возвращаться. Искать тебя. Придумывать поводы, чтобы увидеть.
– Щенок – это повод? – я не пытаюсь отстраниться. Мне необходимы его близость и тепло.
– Санта – это подарок моей девочке. Я хочу, чтобы сбывались твои мечты, Ника.
Стефан сказал это, а я чуть не отшатнулась. Много лет я мечтала его убить. Не хочу. Не нужно, чтобы сбывались мои мечты. Я хотела сказать это вслух. Что не все мои мечты достойны сбываться, но Нейман не дал.
Он наконец-то добрался до моих губ. Поцеловал вначале нежно и ни на чём не настаивая, а затем, не выдержав, захватил в плен, поработил меня, выпил дыхание, чтобы поделиться своим.
И это казалось правильным, единственно возможным решением. Никакое другое не подходило. Не могло открыть шлюзы, которые мы так долго пытались сдержать, уберечь, не понимая, что бурный поток сделает это за нас – прорвёт, уничтожит, сметёт всё со своего пути.
Он стонал и вжимался в меня, покрывал поцелуями лицо. Руки его ласкали, выплёскивая тоску и дрожь, какую-то дикую первобытную силу, которой невозможно противиться.
– Пойдём отсюда, пожалуйста, – шептал он, тяжело дыша. Остановился, чтобы попросить.
Пальцы наши сплелись намертво. Не понять, кто сжимал ладонь другого сильнее. Я чувствовала его пульс. Он, я уверена, слышал, как бьётся моё сердце – учащённо, сумасшедше, замирая от предвкушения.
Я знала, чем всё закончится, и хотела этого не меньше, чем Стефан.
Он стоял и ждал. До тех пор, пока я не потянула его прочь из комнаты, что светилась, сверкала огнями, меркнущими под лучами зимнего солнца, что заглядывало в большие окна и освещало пространство.
Я повела Стефана в свою комнату. Он не сопротивлялся. Санту осторожно разместила в кресле. А потом…
Безумство. Сумасшествие на двоих. Дикая необузданная страсть, что не давала нам спокойно находиться друг без друга.
Мы срывали одежду. Смотрели друг другу в глаза. Стефан подхватил меня на руки. Я обвила его ногами, не желая отрываться ни на миг.
Мы целовались до боли в губах. Руки наши исследовали тела друг друга – с жадностью, с желанием вспомнить, запечатлеть, высечь искры, что готовы были взорваться фейерверком, способным достать до стратосферы.
Мы падали в кровать, как подкошенные. Раскрасневшиеся, дикие, раскованные. Я открывалась. Стефан ласкал. Руками, языком, восхитительно твёрдым членом.
Это было на грани безумия, остро, пряно, прекрасно. И немного по-другому, не так, как раньше. Я это чувствовала, а Нейман, кажется, понимал, осознавал, творил что-то такое, доводящее меня до исступления.
Он никогда не жадничал, всегда щедро дарил мне удовольствие, позволял испытывать оргазмы не раз и не два, даже до того, как дело доходило до самого слияния. Но не в этот раз.
Он доводил меня, когда вот-вот и… останавливался. Это заставляло метаться, кусать губы, тянуть его на себя, гореть.
Нейман чего-то добивался, а я никак не могла понять, что ему нужно. До тех пор, пока с губ моих не сорвались слова мольбы:
– Стефан, пожалуйста…
И тогда он взял меня. Вошёл медленно, продолжая мучить – сладко, до дрожи, до желания выгнуться, напрягаясь, чтобы быть ближе и желаннее.
– Моя, – ставил он точку, не спрашивая и не ожидая ответа. – Моя, – толкался двигался, доставая до сумасшедших глубин моей сути. Не членом. А этим своим властным: «Моя!».
– Твоя, – призналась, раскрываясь ещё больше. Доверчиво, открыто, самозабвенно. Обнажая не тело, что давно ему принадлежало, а душу, куда он поселился невольно, пробрался незаметно, чтобы оставить свой след.
– Моя,
