Энтон Дисклофани - Наездницы
В разминочном манеже я следила за кончиками ушей Наари и водила ее все более суживающимися кругами, пока она не начала практически вращаться на месте. Я не позволяла ей переходить на рысь – я хотела сохранить ее энергию всю до капли. Я не смотрела на мистера Холмса, но как он смотрел на меня! Я это чувствовала. Мистер Альбрехт с любопытством взглянул на меня, когда я проезжала мимо него. Я должна была разогревать Наари медленно, постепенно подводя ее к преодолению маршрута. Но, в конце концов, правила есть правила, и мы оба это знали. Я могла обращаться со своей лошадью как мне вздумается.
Я намотала поводья на руки. Раньше я о таком только слышала и знала, что это несусветная глупость. Если бы Наари в последний момент отказалась прыгать, я бы через нее перелетела. А поскольку я была бы по-прежнему связана с ней поводьями, то в самом лучшем случае я сломала бы обе руки. Но я чувствовала, как во мне вздымается мое прежнее бесстрашие. Так всегда бывало перед трудным маршрутом. И так всегда бывало, когда были зрители. А теперь среди зрителей был он, и, чувствуя, как бесшабашность туманит мне мозг, я намотала поводья на руки так туго, что кожаные ремни впились в мою кожу. Мистер Альбрехт свистнул, и я послала Наари в галоп.
Мне нравилось, что намотанные на руки поводья давали мне возможность полностью контролировать лошадь. Я согнула локти, и Наари мгновенно замедлила бег. Но я тут же развернула носки наружу и вонзила шпоры ей в бока. Она оказалась в ловушке. Вся ее сила была подо мной, и она была подвластна мне, подчиняясь движениям моих ног и рук. Еще никогда я не ощущала под собой такой мощной энергии, бурлящей, как яростно обрушивающаяся волна.
Мы мчались слишком быстро. На уроке мистер Альбрехт потребовал бы, чтобы я вдвое снизила скорость. Все одетые в белое девочки были для меня мутной толпой, в которую кое-где вкрапливались шляпы воспитательниц. Если бы я захотела отыскать в этой толпе мистера Холмса, мне это не удалось бы.
Я преодолела канаву с водой, почувствовала, как Наари сменила ногу и как готовится к прыжку через параллельные брусья, а потом как она взмывает над ними, сосредоточенно прижав к голове уши, и осознала, что мы понимаем друг друга. Я хотела победить, а она хотела избавиться от меня, от этой надоедливой девчонки на ее спине, посылающей ее вперед болезненными уколами в бока, а потом тормозящей ее резким надавливанием на углы рта. От давления удил, прижимающих ее язык к зубам и затрудняющих дыхание, она ощущала вкус крови и фыркала в отчаянии.
– Молодец, – шептала я ей в такт галопу. – Молодец, молодец, молодец.
И вот перед нами завершающая комбинация. Это было очень подло – поставить самое высокое препятствие последним. Я ударила ногами по бокам Наари и приподняла руки параллельно ее шее. Ощутив облегчение во рту и в мозгу, она ринулась вперед.
Это был заезд на скорость, поэтому сбивание препятствий не учитывалось, но я была обязана преодолеть эту кирпичную стенку чисто. Я хотела, чтобы мистер Холмс увидел, как я это делаю. Мы зависли над последним препятствием – на секунду, на две секунды – и я, закрыв глаза, на мгновение представила себе, что я снова дома, сижу верхом на Саси и, преодолевая препятствие, лечу в великое и непознаваемое нечто.
Мне пришлось пять раз описать круг по манежу, прежде чем Наари перешла на шаг. Толпа замерла. Я прошла маршрут без единой ошибки.
Леона верхом на Кинге въехала в манеж, не глядя в мою сторону. Но я встретилась взглядом с мистером Альбрехтом и заметила, что все девочки, стоявшие вокруг манежа, тоже смотрят на меня. На меня, а не на Леону. Я похлопала Наари по шее, и она вздрогнула.
– Охлади и успокой ее, – пробормотал мистер Альбрехт, когда мы проезжали мимо.
Я кивнула. Я старалась не обращать внимания на устремленные на меня взгляды. Мэри Эбботт стояла у входа и, когда я поравнялась с ней, схватилась за мой повод.
– Нет! – возмущенно воскликнула я. – Отпусти.
– Вот это выступление! – нараспев произнесла она. – Вот это выступление! Хорошая девочка, – добавила она, обращаясь к Наари.
– Не прикасайся к ней.
Мэри Эбботт, ничуть не удивившись моей грубости, подняла голову и посмотрела на меня.
– Если будет перепрыжка, я уверена, что ты и ее выиграешь. Я убеждена, что сегодня ты выиграешь все, что угодно.
– Оставь меня в покое, – прошептала я и перевела Наари на рысь.
Выехав из толпы, я снова пустила ее шагом, а потом соскользнула на землю и начала водить лошадь по кругу, издали наблюдая за Леоной.
– Все хорошо, – шептала я Наари, но она не реагировала на мои слова, так низко опустив голову, что почти касалась ею земли.
Я пыталась вытереть пот со ссадин от моих шпор у нее на боках, каждая размером с десятицентовик, но она вздрагивала от моих прикосновений. Внезапно мне стало ужасно стыдно. За все это.
Какая-то первогодка, чьего имени я не помнила, – Холли? – поспешно прошла мимо, глядя на Наари широко раскрытыми глазами. Я попыталась встретиться с ней взглядом, но она отвела глаза. Наари содрогнулась от внезапного дуновения свежего ветерка, коснувшегося ее разгоряченной кожи. Нас окутал мягкий шуршащий звук качающихся на ветру ветвей, и внезапно я ощутила спокойствие, пустоту и освобождение от безумной силы, владевшей мною несколько последних часов. Я гладила Наари по шее, и мне больше всего на свете хотелось волшебным образом перенестись в свою постель и по шею укутаться в мягкое стеганое одеяло.
Было трудно судить, насколько быстро проходит дистанцию Леона. Кинг был таким долговязым, что всегда казался медлительным, как будто рассекал не воздух, а воду. Они были красивой парой, Леона и Кинг. Я не могла не залюбоваться ими. Тусклый блеск темно-синих сапог Леоны являл удивительный контраст с лоснящейся шкурой Кинга. «Королева Йонахлосси верхом на королевской лошади», – подумала я. Но им предстояло утратить свой королевский статус. Я понимала, что через какое-то время мало кто будет помнить и эту девочку, и ее лошадь.
Кинг снова играючи преодолел финальную комбинацию препятствий.
Трое лучших – я, Джетти и Леона – въехали в манеж. Никто из нас не знал, какое мы показали время. Я тихо разговаривала с Наари, которая приплясывала и выгибала шею. Она попыталась обогнать Кинга, и Леона смерила меня возмущенным взглядом.
– Контролируй ее! – бросила она.
Я поняла, что у Леоны все будет хорошо. Она была способна вынести любые жизненные бури.
– Почему ты всегда должна быть первой? – спросила я. Этот день был ненамного лучше самого страшного дня в моей жизни, из-за которого я здесь и оказалась. Но изумление, промелькнувшее на точеном лице Леоны, доставило мне удовольствие. – Пожалуй, сегодня я поеду вперед, – заключила я и, пришпорив Наари, обогнала Кинга.
