Соль под кожей. Том первый - Айя Субботина
— Прости, кажется, пришло время уделить немного внимания другим гостям, пока меня в семейной империи меня не разжаловали из шестеренки на скамейки запасных.
Сергей явно собирается сказать что-то напоследок, но появление супруги моментально остужает его пыл.
Что ж, по крайней мере наш короткий диалог не был совсем бессмысленным.
Я видела его глаза.
Видела его лицо.
Если он врал, что не знает меня и сегодня увидел впервые в жизни, значит, за эти шесть лет Наратов научился по-истине выдающемуся искусству лжи.
Глава тридцатая: Данте
Глава тридцатая: Данте
Прошлое
— Это все?
Совещание закончилось несколько минут назад, но я только сейчас замечаю, что не один в огромном пустом зале, где еще воняет жаркими спорами и истерикой, которую устроила начальник отдела маркетинга. Ей почему-то очень не понравилось отвечать на мои неудобные вопросы, хотя на вопрос, когда она получала премию в последний раз (каждый месяц, на протяжение всего последнего года), она точно могла бы ответить.
— Валерия? Ты еще тут? — Я на минуту отвлекаюсь от переписки и бросаю на нее мимолетный взгляд. — Какие-то вопросы? Если это не важно — у моего секретаря можно оставить…
— Ты не в порядке, Дима.
В последнее время меня никто не называет просто по имени. Некому стало это делать.
— Дмитрий Александрович, Валерия, или можете на хуй увольняться, если не готовы соблюдать субординацию.
Снова погружаюсь в переписку одновременно с двумя симпатичными цыпочками. Одну зовут Карина и у нее настолько жгучая восточная внешность, что впервые в жизни моя сексуальная фантазия работает на полную катушку. Другая, Александра, милашка в круглых а ля «Гарри Поттер» очках, прилизанная, строгая канцелярская мышь, но чрезвычайно острая на язык. Переписка с ней чем-то напоминает наши с Валерией разговоры из тех времен, когда я мог набрать ее посреди ночи и нарваться на поток сонных проклятий.
Когда это было?
За окном снежно, нас уже вторую неделю беспощадно штурмуют метели и двадцатиградусные морозы, абсолютно несвойственные для наших широт. Тогда тоже шел снег, но жидкий и едва заметный.
Год прошел.
Надо же.
— То, что я на тебя работаю, Дмитрий Александрович, — демонстративно грызет мое имя по слогам, — не дает тебе право разговаривать со мной таким тоном.
— Пока я вам плачу, Валерия Дмитриевна, — кривляю ее стиль, — я буду делать все, что захочу.
— Типа, ты всратое богатое дерьмо и поэтому тебе все можно?
— Типа, да.
Я назначаю свидание Карине на восемнадцать тридцать, но предупреждаю заранее, что у меня самолет в девять вечера, поэтому я буду вынужден покинуть ее в двадцать ноль ноль даже если она решит пригласить меня к себе на чай. И тут же пишу Александре, что взял билеты на поздний сеанс в кино, на двадцать один сорок, и раз завтра целая заслуженная суббота, то после сеанса я отведу ее в одно милое заведение, которое работает «до последнего клиента». Не уверен, что даже эти ухищрения помогут мне раскрутить ее на секс, но так же уверен, что хочу оставить знойную Карину на десерт.
Я так увлекаюсь перемалыванием мыслей о предстоящих похождениях, что не замечаю, как Валерия оказывается рядом. Вырастает буквально передо мной, забирает телефон и делает с ним какие-то манипуляции. Бесполезно пытаться отобрать назад свою игрушку — она достаточно окрепла, чтобы, по потребности, зарядить мне в зубы. Поэтому просто складываю ладони домиком и молча жду, что она выкинет на этот раз.
— Вот, теперь вас ничего не отвлекает, Дмитрий Александрович, и вы, наконец, обратите на меня свое драгоценное внимание.
Она сделала скриншоты из чатов переписок и отправила их девушкам: Карине — мою переписку с Сашей, а Саше — наш с Кариной бессмысленный чес. Естественно, обе тут же заваливают меня шквалом вопросов, матов и вопросительных знаков.
Зол ли я? Нет.
Расстроен ли, что мои планы на драйвовый вечер пошли по пизде? Да вообще по фигу.
Пишу обеим «Иди на хуй», и без сожаления удаляю обе переписки с полной блокировкой контактов. Если подытожить, то мое отношение к случившемуся можно охарактеризовать фразой всем известного кота из старого мультика: «Да у меня этого гуталину — ну просто завались!»
В последнее время, поток женщин в моей жизни можно смело назвать бесперебойным конвейером. Бывают дни, когда я обедаю у одной, ночую у другой, а просыпаюсь — с третьей. Причем не факт, что я до конца не путаюсь в их именах, поэтому давно взял за правило называть своих тёлок «куклами, сосками и сучками».
Единственная женщина, чье имя я помню — это Валерия.
Но я с ней и не трахаюсь, так что все закономерно.
— Что? — Валерия не понимает причину моей расслабленной улыбки, с которой оцениваю ее с ног до головы.
Сегодня на ней строгая «двойка» с брюками-дудочками, которые до неприличия ластятся к ее мускулистым ногам. Спортивную фигуру, над которой старательно пашут с тяжелыми весами четыре раза в неделю, не скрыть даже за совершенно асексуальным деловым стилем.
— Раздумываю, как мне озаглавить этот манифест и какое дисциплинарное взыскание применить, чтобы ты впредь даже не думала…
— Избавлю тебя от тяжелых мыслительных усилий, — перебивает она. Берет ручку и бумагу с каря стола, наспех царапает пару строчек и кладет передо мной. — Я увольняюсь, шутов. Ебись оно все конем.
Пока я разглядываю ее «Иди ты на хуй вместе со своим дисциплинарным взысканием!!!», написанное неопрятным почерком поперек всего листа, Валерия успевает дойти до двери.
— Лори, я за тобой не побегу, — пытаюсь остановить ее от очевидной ошибки.
— Да, я в курсе. Мне все равно.
Она не хлопает дверью, но ее уход почему-то все равно меня оглушает. Перечитываю ее ноту протеста снова и снова, как будто от этого мне откроется истинный тайный смысл короткой категоричной фразы.
А еще через час, который я провожу тупо таращась в потолок, раздается вкрадчивый стук в дверь и на пороге появляется очкастая новенькая из отдела кадров. Так и жмется у входа, пока не рявкаю, чтобы уже шевелила жопой либо сюда, либо обратно.
— Ван дер Виндт просила передать вам лично в руки.
Охуеть.
Она действительно написала заявление на увольнение. Оформленное в отделе кадров по всем правилам, со всеми необходимыми оговорками — отказом отработать
