Джулия Лонг - Греховная невинность
Он радостно улыбнулся Оливии. Та кивнула в ответ.
Вдруг дверь церкви широко распахнулась. Яркий солнечный свет, ворвавшись в зал, на мгновение ослепил и паству, и священника.
В следующий миг на пороге выросла высокая фигура мужчины. Красивого мужчины, как тотчас отметили все, с такими же темными кудрявыми волосами, как у Евы, с живыми зелеными глазами и светлой кожей, какая бывает у ирландцев. На его подбородке темнела щетина, что придавало ему залихватский вид.
Ева медленно встала, щурясь на яркий свет и не веря своим глазам.
– Шеймус! Дьяв…
– Дьявол собственной персоной, – весело подтвердил он.
– Наконец-то показался наш красавчик, негодник вы эдакий, – пробормотала Хенни.
Шеймус широко улыбнулся ей.
– Я тоже люблю тебя, Хенни.
– Похоже, вам, как и вашей сестре, не чужда театральность, – заговорил Адам. – Вы поразительно вовремя появились на сцене. Скажите ей, Шеймус. Скажите ей, что привело вас сюда сегодня.
Слова пастора прозвучали как приказ, Шеймусу оставалось лишь подчиниться. Однако молодого Даггана нисколько не пугало, что придется ораторствовать в церкви, полной незнакомых людей. Ева не единственная в своей семье питала склонность к актерству.
– Это Хенни дала ему мой адрес. – При слове «ему» Шеймус указал пальцем на Адама.
– Но…
Брат Евы выглядел настоящим щеголем в новой дешевой одежде, которую, по всей видимости, купил на деньги сестры.
– Твой преподобный написал мне. Этот человек умеет убеждать. Ему бы адвокатом быть. Чертовски трудно отказать служителю Божию! Скажу тебе, Ева, он выбрал на редкость хитрую стратегию. Сначала он меня пристыдил, потом нагнал страху, а после предложил переехать в Дамаск-Мэнор и помочь возделывать землю при усадьбе и возле пасторского дома. В обмен на долю в прибыли. Там хватит места и для Коры с детьми. Они поживут с нами, сколько понадобится.
Лицо Евы удивленно вытянулось.
– Для Коры с детьми…
Послышалось шарканье множества маленьких ног, смущенное шиканье, а затем из-за спины Шеймуса выглянула хрупкая, темноволосая и светлоглазая женщина. На руках она держала запеленатого младенца. Следом за ней из-за двери выступили дети, мальчики и девочки. Они сгрудились в проходе, толкая друг дружку. Кто-то застенчиво улыбался щербатым ртом, кто-то смотрел серьезно, держа во рту палец.
– Кора!..
Кора улыбнулась сестре устало и радостно.
Ева снова повернулась к Адаму, потрясенно качая головой. По ее щекам катились слезы.
– Как… – Она спрятала лицо в ладонях.
– Как? Ну, давайте вспомним Послание к коринфянам. Теперь уже ясно, что все мы его хорошо знаем, потому что нашу жизнь наполняет любовь, не правда ли? – обратился Адам к прихожанам. – Вот что говорит нам Писание: любовь «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». Когда я отбросил мысль о страдании, решив верить и надеяться, то понял, что нам делать, Ева. Я вызвал сюда твоего брата и сестру. Конечно, мне пришлось рискнуть. Но этому и учит нас Библия: любовь «всему верит». Я верю в тебя. Верю, что у нас все получится. Я никогда не переставал верить.
Он медленно отступил от алтаря и сошел вниз по ступеням.
В церкви стояла глубокая тишина, нарушаемая лишь едва слышными умиленными всхлипываниями да шелестом платков. В этой гулкой тишине отчетливо раздавался шум шагов Адама, идущего по проходу между рядами. Навстречу Еве и своей судьбе.
Этот звук Ева будет помнить до конца ее дней.
Поднявшись со скамьи, она встала в проходе, ожидая Адама, и нетерпеливым движением смахнула слезы, мешавшие видеть его лицо.
– Я люблю тебя, Ева. Будь моей женой. Останься со мной. Мы будем жить на этой земле и растить детей.
Он говорил тихо, но благодаря великолепной акустике старой церкви каждое его слово отдавалось с особой четкостью и слышалось в самых отдаленных уголках. Все прихожане затаили дыхание.
Ева с трудом сглотнула подступивший к горлу ком. Ее голос звучал хрипло, слезы радости мешали ей говорить.
– Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, Адам.
– Довольно лишь одного слова, Ева. Просто скажи «да».
Графиня обхватила лицо Адама ладонями.
– Да, – прошептала она, потянувшись к нему.
– Да поцелуйте же ее! – не выдержав, вскричала миссис Снит.
Адам не нуждался в советах, но его тронула восторженность почтенной дамы.
Наклонившись, он поцеловал Еву. И по рядам пронесся шумный вздох. Дружба бесценна, но миром правит любовь.
– Верно сказано: возлюби ближнего своего, преподобный! – одобрительно воскликнул мистер Элдред. – Вот вы и показали нам, как это делается!
Эпилог
Как только истек положенный срок после оглашения[10], Адам с Евой пригласили священника из соседнего городка, чтобы тот их обвенчал.
Три воскресенья подряд, пока шло оглашение, толпа прихожанок украдкой вытирала слезы в церкви, но никому и в голову не пришло пропустить проповедь преподобного Силвейна. Захватывающе романтичная история его любви вызывала всеобщее восхищение.
Вдобавок, к счастью, новизна всегда притягательна, а Адам предусмотрительно пригласил в город Шеймуса Даггана. Появление молодого зеленоглазого красавца произвело магическое действие на женскую половину Пеннироял-Грин. Юные девицы осушили слезы и кокетливо захлопали ресницами. Впрочем, Адам благоразумно позаботился, чтобы Шеймус трудился в поте лица на земле поместья Дамаск-Мэнор и пастората. Утомившись за день, тот по ночам спал без просыпу, вместо того чтобы разбивать сердца влюбленных в него девушек. По крайней мере, до поры до времени.
К тому же миссис Снит возлагала на Шеймуса Даггана большие надежды и опекала его, так что молодому вертопраху приходилось вести себя вдвойне осторожно.
Кора быстро подружилась с миссис О’Флаэрти, и в Дамаск-Мэнор теперь часто прибегала ватага рыжеволосых ребятишек в адмиральских треуголках и с деревянными саблями на боку. Хенни осталась их преданной рабыней, дети ее боготворили. В угоду им она частенько изображала морское чудовище, неизменно вызывая бурю восторга. Много времени она проводила в пасторате. Правда, миссис Далримпл, которая никогда не отличалась крепкими нервами, предпочитала покидать дом во время визитов Хенни.
К концу года с помощью жителей городка хозяйство О’Флаэрти преобразилось: крышу дома заново перекрыли, землю вскопали и засеяли, появилась новая изгородь, новый сарай, три коровы, крепкий, здоровый мул, несколько овец и щенков – собака Молли оказалась настоящей вертихвосткой и не больно-то берегла свою девичью честь. Джона О’Флаэрти в Пеннироял-Грин больше не видели.
Джейкоб Эверси поздравил Адама в неподражаемой манере, свойственной этому семейству. «Ты хорошо уладил дело, мальчик мой», – одобрительно пробурчал он. Колин с Йеном присоединились к поздравлениям. Колин уверял, будто предостерегал Адама против Евы, желая его подзадорить, поскольку единственный способ заставить Эверси совершить то, чего от него ждут, – это категорически отсоветовать ему это или запретить.
