Ларри Макмертри - Ласковые имена

– Подносить? А как же миз Гринуэй?

– Мы подрались. Меня уволили. Я побила ее подушкой.

– Побила миз Гринуэй?

– Ага, миз Гринуэй, из-за которой ты заставлял меня ревновать двадцать лет. Пока ты не связался с этой тварью, ты считал ее своим идеалом.

В последние месяцы Ройс почти забыл об Авроре Гринуэй. Вдруг воспоминания о том, как она сидит в своем халате, всплыло в его памяти.

– Она что, все не вышла замуж? – спросил он, припоминая, что Аврора всегда была женщиной его мечты.

– А тебе-то что? Авроры тебе больше не видать, я уволилась, а ты будешь жить со своей девкой.

У Ройса голова пошла кругом. Слишком много всего случилось сразу. Теперь, когда он узнал о «фантазии», он предпочитал лежать на кровати, фантазируя про миссис Гринуэй, от которой, как он помнил, всегда так хорошо пахло. От Рози практически ничем не пахло, а от Ширли запах был такой, словно под каждой подмышкой она держала по огурцу. Ройс не считал себя особенно разборчивым, но от воспоминания об Авроре, такой щебечущей и благоухающей, трудно было отделаться. Пока Рози ковыряла ножницами пол, его эрекция угасла, но от воспоминаний от миссис Гринуэй она возникла вновь.

Заметив это, Рози поднялась.

– Если ты будешь так лежать, целясь в меня своим старым пистолетом, то я ухожу. Пока ты упаковываешь свои вещи, я могу сходить к сестре.

Потом, в полнейшем смятении, она подошла к своему столику и закрыла голову руками. Она не плакала, а просто ей ничего не хотелось видеть. То, на что можно было посмотреть, особенно не радовало. Каким бы Ройс ни был неблагодарным, ей не хотелось, чтобы он уходил, потому что в доме без него чего-то не хватало. Она оставалась с двумя непослушными детьми и вещами, которые не доломали, пока росли, остальные пятеро. Она только что потеряла хорошую работу и в дальнейшем будет долгие вечера бегать с гамбургерами и жареными креветками к машинам, переполненным подростками. Так она застыла, обхватив голову руками, на несколько минут, стараясь ни о чем не думать.

Потом со вздохом она обернулась, чтобы продолжать процесс раздела, но лишь увидела, что Ройс, обескровленный запутанными событиями сегодняшнего утра, заснул, засунув одну руку себе за пазуху. Рози приблизилась к нему на цыпочках.

Во сне Ройс и его маленький сын Бустер выглядели совершенно одинаково. Только Ройсу каждые два-три дня приходилось бриться, живот у него был пообъемистее, а ноги – покривее. Даже когда он лежал на животе, было видно, что ноги у него – колесом. Лу Энн приделала к его гипсовой повязке цветочки и бантик, а маленький Бустер, который не умел завязывать красивые бантики, разрисовал и расписал свободные места каракулями и закорючками.

Рози минуту-другую рассматривала своего спящего мужа, не в силах понять, почему ей хочется, чтобы он остался. Ничто, открывавшееся взору, не привлекло бы ни одну разумную женщину, а как раз таковой она себя считала. Ей казалось, что было бы гораздо приятнее, если бы рядом с ней оказался симпатичный мужчина низенького роста, вроде Вернона – маленький и аккуратный, как она сама. Всю свою супружескую жизнь она опасалась, что как-нибудь ночью Ройс завалится на нее и задушит.

Но все равно она наклонилась и взяла Ройса за руку, вынув ее из-за ворота майки. Как раз в этот момент кто-то забарабанил в дверь. Когда она поспешила открыть, перед ней оказалась ее старшая дочь Эльфрида, которой надо было быть на работе у Вулворта, где она была кассиром.

– Что такое. Милая, почему ты не на работе? Эльфрида, миниатюрная тоненькая блондинка, разрыдалась.

– Ох, мама, Джин забрал наши сбережения. Все, что накопили. Он пришел домой пьяный и отобрал их у меня. Сказал, что вернет, но я не верю. Наверняка взял, чтобы купить что-нибудь для нее. Я знаю, что это она его научила.

Горько плача, она бросилась в объятия матери. Рози отвела дочку на кушетку и усадила ее там, давая ей выплакаться, гладя по спине, чтобы утешить.

– Сколько у вас было сбережений, Эльфрида?

– Сто восемьдесят долларов, – плакала она. – Мы хотели купить ковер. Мы планировали. Я знаю, что это все она.

– Ну, голубка, сто восемьдесят долларов – это еще не конец света, – заметила Рози.

– Но мы же планировали! – ревела жестоко преданная Эльфрида. – А он забрал деньги.

– Милая, что же ты мне не сказала, что тебе нужен ковер? Мы бы с папкой тебе купили. Мы не хотим, чтобы ты жила без ковра. Это не такая уж большая трата.

– Я знаю… но наши сбережения… они же были наши, – рыдала Эльфрида. – Что же мне делать?

Рози выглянула за дверь. Асфальт на Лайонз-авеню разогрелся, и движение было очень оживленное.

– Пока точно не знаю, Эльфрида, – сказала она, не мешая дочери плакать. – Пока не знаю.

ГЛАВА XVI

Аврора выжидала до четырех, а потом стала звонить Рози. Скандал – скандалом, но с ее стороны инцидент был исчерпан. Поразмыслив, она пришла к выводу, что, возможно, в некоторых беседах с Ройсом была излишне многословна, если только слово «беседа» применимо к разговорам, где одним из участников выступал Ройс; а сознавая напряжение, в котором пребывала Рози, она приготовилась извиняться, проявляя чудеса самоуничижения.

Но, к большому неудовольствию Авроры, от номера Рози ей удалось добиться только коротких гудков. По прошествии полутора часов, когда она могла слышать только сигнал «занято», ее примирительный настрой стал киснуть. Ничто так не выводит из себя, как не нашедшее отклика желание броситься на колени. Кроме того, она была уверена, что, за исключением нее, Рози не с кем говорить полтора часа.

Еще через час она почувствовала, что близка к паранойе. Может быть, Рози разговаривает с Эммой? Они, наверное, обсуждают ее вдвоем, какая она ужасная и эгоистичная.

Аврора тут же позвонила Эмме, которая опровергла предположение о своем разговоре с Рози.

– Но я почему-то не слышу возражений против того, что я ужасная эгоистка, – заметила Аврора.

– Какая разница, – сказала Эмма, – у Рози, должно быть, сломан телефон.

– Но там, где она живет, много автоматов. Должна же она понимать, что я уже без ума от волнения.

– Мне кажется, что если бы ты двадцать лет флиртовала с моим мужем, – я бы дала тебе попотеть пару часов.

– С твоим трудно было бы выдержать и восемь секунд флирта. Он плохой материал для кокетства. Пусть с ним упражняется твоя подружка Пэтси, если ей это нравится. Они идеально подходят друг другу – у обоих нет никакого воспитания. Может быть, они сбежали бы вдвоем, избавив тебя от жизни, наполненной академической скукой.

– Я не нахожу академическую жизнь скучной. Оскорбительно так говорить! – возмутилась Эмма.