Бертрис Смолл - В объятиях ветра
Мэтт приоткрыл дверь:
– Не знаю, но я поеду в горы проведать ее.
– Я думаю, тогда у нее все будет улажено. Вы ведь вернетесь, чтобы присутствовать на суде над этими пятерыми?
– Да, я должен там быть.
– Ну что ж, счастливо вам провести день, Риордан. Еще увидимся.
Мэтт вышел, пока Джексон не успел произнести что-нибудь еще. Он вскочил на лошадь и поскакал галопом навстречу заходящему солнцу. Он горел желанием увидеть Скай. Он еще ничего так не хотел в своей жизни. Но прежде ему надо завершить еще одно незаконченное дело. Если ему повезет, то это не займет много времени.
Солнце спряталось за зазубренными вершинами Гор Реки Ветра, окрасив поросшее полынью предгорье в розовый цвет заката. Мэтт пустил Солджсра шагом, когда они достигли окраины индейского поселения шошонов. Мерин испугался, услышав детский смех и лаянье собак, но все-таки послушался своего хозяина и поехал спокойно, навострив уши.
Женщины селения не спеша выполняли обычную работу – готовили еду из продуктов, которыми снабжало их правительство. Мужчины ходили рядом, разговаривая, попивая виски, хохоча. Теперь, когда их переселили в резервацию, им больше ничего не оставалось делать.
Мэтт натянул поводья, когда подъехал к разноцветному вигваму Много Когтей, и спрыгнул на землю. Шкура, заменявшая дверь, была поднята, а это означало, что он никуда не убежит.
Много Когтей был дома и сидел, скрестив ноги, перед небольшим огнем. Глаза его были закрыты, а обветренные руки спокойно лежали на тощих коленях.
Когда он услышал, что вошел Мэтт, открыл глаза, но оставался невозмутимым. Он не был удивлен приезду Мэтта. Много Когтей поднял руку и указал на место рядом с огнем. У Мэтта появилось какое-то странное чувство, что он каким-то непонятным образом подчиняется мыслям индейца.
– Значит, ты пришел снова, Мэтт Риордан? Ты опять ищешь Женщину Ветра?
– Нет, Много Когтей. Я знаю, где Скай. Я пришел сказать тебе, что люди, которые убили всю ее семью, мертвы или за решеткой. Все закончилось.
– Мать Скай, Чилсипи приходила ко мне прошлой ночью и все это мне рассказала. Теперь Скай может жить спокойно. Это хорошо. А ты, Риордан, что ты собираешься делать?
Мэтт с сомнением посмотрел на Много Когтей, решив, что старик выжил из ума.
– Призрак Чилсипи?
Чуть заметная улыбка коснулась обветренных губ шамана. Его черные глаза оживились.
– Ко мне по ночам всегда приходил ее призрак, Риордан. Я говорил тебе, что это призрак Скай, только чтобы запугать тебя и чтобы ты уехал отсюда. Теперь Скай может не бояться за свою жизнь.
Мэтт решил не вступать в спор со стариком. Он думал о более важных вещах. Скай предложила ему продолжать жить своей жизнью, но он не собирался делать этого, не попробовав еще раз убедить се в том, как сильно се любит.
– Много Когтей, я пришел сюда, чтобы обсудить будущее Скай. А так как ты се самый близкий родственник, я пришел, чтобы сказать тебе, что вернулся в горы, чтобы назвать ее своей женой.
Лицо Много Когтей потемнело, и он неловко заерзал на своем месте, как будто его старые кости заныли от сидения на твердой земле. Через некоторое время его узловатые пальцы начали выстукивать какой-то только одному ему понятный ритм.
– А ты уверен, что Скай согласится? Мэтт на какое-то мгновение замешкался, встретившись с взглядом черных мудрых глаз, которые, казалось, смотрели в самую глубину души.
– Нет, я не уверен.
Много Когтей обдумал слова Мэтта и начал внимательно изучать его. У него возникло множество вопросов, но ни один из них он так и не задал.
– Ты должен знать, что для меня большая честь то, что ты пришел ко мне и рассказал о своей любви к дочери Чилсипи. Но ты должен знать и то, что Серый Медведь тоже отправился к ее жилищу, чтобы сделать ее своей женой. Он выехал этим утром. Если у Скай есть выбор, то она должна об этом знать, прежде чем принять предложение Серого Медведя. Тебе надо спешить, Риордан. Пока не стало слишком поздно.
Сердце Мэтта так неистово забилось, что он начал задыхаться. Мэтт разозлился и испугался одновременно.
– Должно быть, ты рассказал ему о своей «беседе» с Чилсипи, – сказал он ироническим тоном, пытаясь заглушить свою боль.
Много Когтей это развеселило, и он чуть заметно улыбнулся.
– Да, я рассказал ему.
Мэтт вскочил на ноги, желая как можно скорее уйти, но на пороге замешкался.
– Надеюсь, ради блага самого Серого Медведя, что она не выберет его.
– Почему, Риордан?
– Потому что я уже сделал ее своей женщиной, и она, быть может, носит моего ребенка. Если Серый Медведь будет настаивать на том, чтобы объявить ее своей женой, я буду драться с ним до победного конца.
Мэтт вышел на улицу и запрыгнул в седло, не обращая внимания на Много Когтей. Его чувства подгоняли его так же немилосердно, как погонщик мулов, ударяя хлыстом по бокам. Мэтт взглянул на вершины Гор Реки Ветра. Ему надо было найти Скай, пока не оказалось слишком поздно, но никогда еще горные луга не казались ему такими далекими.
Мэтт услышал заунывную, монотонную песнь задолго до того, как увидел того, кто ее поет. Она отдавалась эхом в оврагах, среди горных вершин, и от нее мороз бежал по коже. Песнь была на языке шошонов, и голос, исполнявший ее, полный боли и отчаяния, без сомнения, принадлежал Скай.
Мэтт уже когда-то слышал индейские похоронные песни и понял, что она оплакивает потерю своей семьи, что наконец теперь нашла выход та печаль, которую Скай носила в себе семь долгих лет. Он почувствовал, что ее боль затрагивала еще более глубокие, более потаенные уголки ее души. Скай сейчас пыталась найти саму себя, свое успокоение, определить свою дорогу в жизни. Это была дорога, которая вначале может быть неясной, как горы в утреннем тумане. Но путь проясняется от солнечного света и тепла, и Мэтт хотел стать той силой, которая принесет этот свет. Его немного беспокоило то, что Скай выбрала индейскую песню, чтобы оплакивать свою семью. Мэтт боялся, что это знак того, что Скай полностью отрешилась от мира белых людей и в конце концов отвернется и от него, как она сделала в те ужасные минуты после смерти Уэлча, не предоставив ему никакого шанса доказать свою любовь.
Мэтт продолжал ехать, надеясь, что плач прекратится, но он продолжал звучать, проникая в его разум и душу.
Доехав до одинокого горного озера, он увидел ее, сидящую на камне на вершине обрыва под орлиным гнездом. Она восседала, как королева, в своем самом красивом, обшитом бисером костюме из светлой кожи. Высоко подняв голову и расправив плечи, Скай сидела повернувшись лицом к своему миру, который раскинулся перед ней во всем своем великолепии. Земля лежала спокойная и молчаливая, терпеливо ожидая, пока ее сердце изольет свою печаль и боль.
