Татьяна Тронина - Страсти по рыжей фурии
– Ничего, довольно мило...
– Я так хочу тебе нравиться! – заявил он с бесхитростной простотой, свойственной скорее ребенку, чем взрослому мужчине. – Скажи, я хоть чуть-чуть тебе интересен?
Митя промелькнул у меня перед глазами, потом я вспомнила кладбище, черную землю, молодую травку на ней...
– Чуть-чуть, – ответила я, отворачиваясь. – Чуть-чуть...
Он порывисто обнял меня, прижался горячей щекой к моему плечу и сказал – так же просто, доверчиво и отчаянно:
– А я тебя обожаю! Я знаю, ты сейчас не можешь говорить о чувствах, у тебя грустные воспоминания и все такое... но это пройдет.
– Да, Леша... Проходит все! – произнесла я безнадежно, но он прижал меня к себе еще сильнее, и я почувствовала, как бьется рядом его сердце.
– Нет, не все, – ответил он едва слышно, словно посвящая меня в какую-то важную тайну, – хорошее – останется.
Шурочка сказала мне, что отныне я сломана и сломлена. Она хотела уверить меня в том, что я не смогу теперь жить полной жизнью, дышать полной грудью, но я почему-то не поверила ее словам – может быть, потому, что рядом со мной был этот человек, который верил только в хорошее...
Сначала я с трудом переносила его присутствие рядом, но потом привыкла. Так привыкают к нечаянной радости, сначала не веря в нее, потом уже не мысля своей жизни без этого переполняющего сердце ощущения.
Я часто вспоминала Митю – я не могла его забыть, я любила его по-прежнему, но боль, которая раньше не давала мне покоя, терзала каждый день, ежеминутно, вдруг отступила, словно по мановению волшебной палочки, каменная плита, которая придавила меня в день его смерти, год назад, упала, я дышала свободно. Митя был здесь, рядом, он был свежим летним воздухом, он был ярким солнцем, моими снами, моим смехом...
В середине июня мне позвонили с телевидения и предложили попробовать себя в роли ведущей какой-то новой программы о кино.
– Ведущей? – удивилась я. – Но я не слишком хорошо разбираюсь в телевидении, да и вообще...
– Как знаете, – ответили мне. – Но вы ничего не теряете – стоит попробовать!
Беда никогда не приходит одна, равно как и радость. Я собиралась тихо жить в своем скромном мирке, даже не мечтая, как выразилась Шурочка, «вертеть задницей перед камерой». Но и этому ее пожеланию не суждено было сбыться.
Как ни странно, пробы я прошла – я очень понравилась тем, кто создавал эту передачу, своей неординарной внешностью. В который раз мои веснушки произвели впечатление. Веснушки и холодный, равнодушный взгляд...
Блок новостей о кино шел раз в неделю на одном из новых, недавно созданных каналов и длился чуть больше двадцати минут. Но чтобы отснять эти двадцать минут, приходилось здорово повозиться, и теперь никто, наблюдая со стороны за моей жизнью, не мог сказать, что я бездельничаю.
Моим партнером, соведущим, был неимоверно стильный брюнет с умиленно-нежным взглядом – передача строилась на контрасте. Она – роковая жестокая рыжая злодейка, и он – восторженный принц, сладкий мальчик с короткой стрижкой цвета воронова крыла. Такова была задумка режиссера, работавшего над этой программой.
Нас с Аликом (так звали моего партнера) нарядили в какие-то невероятные одежды, и мы вертелись в виртуальной студии, щебеча о голливудских новинках и об открытиях отечественного кинематографа, оба – яркие и нереальные, как райские птички с далекого острова Таити.
Я знала, что работа будет недолгой – все так быстро менялось вокруг, что на телевидении было еще заметнее, – но меня это совсем не угнетало. В один прекрасный день я вдруг поняла, что это – только начало, первая ступенька, а дальше... Нет, пока я не загадывала так далеко, я знала, что теперь никто и ничто не запрет меня в четырех стенах – я проснулась наконец после долгого сна.
Увидев первую передачу с моим участием, Леша страшно обрадовался и огорчился. Обрадовался тому, что я теперь снова у дел и не томлюсь в тоске дома, перебирая старые вещи. А огорчился тому, что у меня такой красивый соведущий. Впрочем, он не показал виду, что ревнует, но я поняла это по растерянному взгляду, которым Леша впился в экран, на котором Алик прыгал по студии в облегающем трикотаже телесного цвета.
– Тебе нравится? – серьезно спросила я, имея в виду не Алика, а вообще передачу.
– Н-ничего. Стильный юноша...
– Леша, голубчик! – Я обняла его, чувствуя, как он боится меня потерять, как ревнует и желает скрыть это чувство. – А ты видел фильм с моим участием?
– Какой фильм?
– А вот... – Я достала кассету с «Багровым туманом». – Здесь я играю с Коломийцевым – тем самым, который...
– Тем самым! В мире столько соблазнов, столько красивых мужчин, но для меня самый-самый – ты, потому что только ты смог вернуть меня к жизни, потому что люблю я – тебя.
– Так ты актриса! – воскликнул он с каким-то детским, простодушным восторгом. – Я с самого начала чувствовал, что здесь что-то не то, что ты слишком не похожа на всех прочих женщин!
– Просто на мне слишком много веснушек... И еще: ты очень редко включаешь телевизор! Впрочем, что я говорю – всех актрис нельзя знать в лицо...
Он радовался перемене, которая со мной произошла, но все же пытался несколько раз вернуться к тому «делу», что произошло прошлым летом. Интуиция его не обманывала – главный виновник смерти Мити еще ходил на свободе и радовался летнему солнышку.
Шурочка... Она думала, что сумела погубить меня, сровняла с землей – как раз на уровне того холмика, поросшего молодой зеленой травкой, и вернула себе уверенность. А теперь она, наверное, завоевывала мир, вновь неотразимая и прекрасная. Я убедила Алексея, что расследование продолжать не стоит, что ничего нового обнаружить невозможно, и он послушался меня, тем более что главную свою задачу выполнил – я снова могла смеяться и любить.
У Шурочки был сын, но сама мысль о том, что он может стать орудием моей мести, была для меня невыносима, и я ее сразу отвергла. У Шурочки была мать, но тревожить пожилую, ни в чем не повинную женщину мне тоже совсем не хотелось. Были еще другие пути, связанные с Шурочкиной карьерой и ее положением в обществе, которые она очень ценила, ибо была дамой весьма честолюбивой... Я тщательно все обдумывала и взвешивала, пока в один прекрасный день не поняла наконец, что мне надо делать.
Жаркий летний полдень.
Алексей еще спал (он очень любил понежиться в постели в выходные, когда ему не надо было никуда идти). Накануне мы очень долго обсуждали, где и как проведем отпуск. Осторожно, боясь разбудить его, я пробралась на кухню и включила телевизор, слегка приглушив звук. Шла музыкальная заставка перед новостями о кино. Решение пришло сразу, спонтанно – в одно мгновение я вдруг поняла, что мне надо делать.
