Девять дней - Хулина Фальк
— У Лили есть одно, на самом деле, у меня есть несколько для неё. Ей больше не нужно прозвище, особенно то, которое основано на её внешности.
В считанные секунды Колин берет меня за руку и притягивает к себе, обнимая так, словно только что предложил себя в качестве моего личного щита, которым он и является. Я знаю, что это так. Колин никому не позволил бы поступить со мной плохо, я просто знаю, что он бы этого не сделал.
— Не мог бы ты сказать всем, чтобы они расходились по домам? Я думаю, мне нужно немного побыть одному. Ты знаешь, смириться с тем фактом, что я чуть не умер, — хватка Колина на моей талии усиливается, но не причиняет дискомфорта, скорее наоборот. Это успокаивает. — Эзра кивает.
— Наедине с собой и со своей девушкой.
— Да, она меня не беспокоит. Как ты и сказал, моя девочка.
Будь я проклята, если от этого мои щеки не пылают, чувствуя, как огонь покалывает мою кожу. По некоторым причинам моему телу сейчас нравится это ощущение огня на моей коже. Это часто случается, когда Колин рядом.
Сколько бы я ни твердила себе, что не могу позволить Колину приблизиться ко мне так близко, что я не могу причинять ему боль ещё больше, чем уже причинила, кажется, я не могу это остановить.
Как будто этот мужчина даёт мне какую-то силу, о которой я и не подозревала, что её можно получить. Он не просто электрическая лампочка, проливающая немного света в затуманенное пространство, которым является моя жизнь. Нет, он — целое солнце. Дарит мне свет, тепло, помогает цветам расти в дождливые дни.
Я даже не замечаю, как Эзра уходит, а Колин ведёт меня наверх, в свою спальню. Или я подсознательно забираюсь к нему в постель и накрываюсь одеялом. Дело не в том, что я устала, может быть, так оно и есть, когда Колин так близко ко мне, я погружаюсь в свои мысли и даже не замечаю, что делаю, пока не устану.
— Mi sol, тебе, наверное, стоит переодеться во что-нибудь более удобное перед сном. Я слышу, как он роется в своём шкафу.
Мысленно молясь о том, чтобы Колин передал мне одну из своих рубашек для сна, я позволяю себе наблюдать, как он роется в своей одежде.
Мне нравится его запах. Колин большую часть времени пахнет, как «rosewood» (прим. пер.: I значение: Палисандр — название древесины ряда пород тропических деревьев; II значение: название духов), и все же запах Колина никогда не проходит мимо меня. Его запах всегда приятный, тёплый и успокаивающий. Я даже не подозревала, что от кого-то может так приятно пахнуть, пока не встретила Колина.
Может, это какой-то осколок в моём мозгу говорит, что от него приятно пахнет, но опять же, я не против этого. Колин всегда успокаивает меня, даже когда я этого не хочу. Просто знать, что он здесь — со мной — и не отпустит меня без боя, — это заставляет меня чувствовать себя хорошо, спокойно.
И, словно моя молитва была услышана, Колин бросает рубашку прямо в мою сторону, которая приземляется мне на голову. Он смеётся, наполняя мою грудь каким-то странным теплом. Мне так хорошо знакома эта теплота.
Я стягиваю её вниз, стараясь насладиться запахом Колина. Это сразу же вызывает улыбку на моём лице, на моей разбитой и потрясённой душе.
Не заботясь о том, что Колин смотрит на меня, на моё тело, я кладу рубашку перед собой и начинаю снимать свою. Вздох, срывающийся с мягких губ Колина, когда я сажусь на его кровать в одном лифчике и джинсах, быстро превращается в низкий стон, когда мои руки тянутся за спину, расстёгивая лифчик.
Чтобы устроить представление для Колина, — я притворяюсь, что не знаю, что он смотрит на меня голодным взглядом, — я потягиваюсь. Моя спина выгибается дугой, мои груди чуть сильнее вздымаются в воздух.
Избегая взгляда Колина, который, я уверена, больше сосредоточен на моей груди, чем на моих глазах, я натягиваю его рубашку через голову, медленно опуская её на грудь, затем немного быстрее спускаю на живот.
Я не могла допустить, чтобы он подумал, что я сделала всё это нарочно.
Мои глаза следят за его телом, когда он подходит к стороне кровати, где я сижу, останавливаясь рядом со мной. Колин снимает одеяло с моих ног, затем осторожно, но твёрдо тянет их, заставляя меня лечь на спину.
Я не задаю ему вопросов. Я бы не осмелилась этого сделать. Колин мог делать со мной всё, что хотел, мне всё равно. Ладно, может быть, это немного преувеличено. Но прямо сейчас я бы позволила ему делать всё, что угодно. За исключением, может быть, плохих вещей, таких как… накачать меня наркотиками.
Ощущение его тёплых рук на моём теле посылает ещё одну волну комфорта по моим венам, точно так же, как его смех ранее. К моему неудовольствию, это также заставляет меня страстно желать его.
Моё дыхание учащается, когда Колин задирает мою рубашку, пока мой живот снова не освобождается. Предвкушая его прикосновение, я разочаровываюсь, когда он наклоняется и оставляет поцелуй на моем животе, затем расстёгивает пуговицу на моих джинсах, расстёгивает молнию только для того, чтобы снять с меня брюки. В ту секунду, когда на мне больше нет джинсов, он натягивает рубашку, прикрывая меня.
Хмыкнув, я закатываю глаза, когда понимаю, что он всего лишь собирает мою одежду с кровати и не собирается набрасываться на меня.
Почему меня это вообще волнует? Мы с Колином не должны набрасываться друг на друга, как кролики. Мы должны быть друзьями, и не более того.
Он должен попытаться убедить меня, что я хочу остаться в живых, что, как мы все знаем, на самом деле всё равно не сработает.
У нас не должно быть дружбы с привилегиями. И всё же я жажду его прикосновений. Жажду приятного облегчения, которое он мне даст.
— Напомни, как назывался тот фильм? — Я слышу, как он говорит, но мои мысли все ещё где-то далеко.
Мои мысли все ещё сосредоточены на его руках на моём теле, скользящих по нему, лаская каждый дюйм. Его губы на моих, когда наши языки встречаются. Его бедра прижимаются к моим, его эрекция давит на меня прямо перед тем, как он заставляет меня вздыхать, забываться.
— Лилибаг? — Похоже, его это забавляет.
О Боже, неужели я сказала
