Джудит Гулд - Рапсодия
Громилы как по команде вскинули головы, мышцы их напряглись и заиграли. Старик стоял неподвижно, не спуская глаз с молодого человека. А он храбрее, чем казался, этот сосунок… Он их, похоже, совсем не боится. Может, пусть он и займется Левиным?
— Пошли поговорим.
Старик двинулся в сторону террасы. Молодой человек последовал за ним, вначале с опаской, однако потом решил, что они все равно нуждаются в нем. Может быть, сейчас, больше, чем когда-либо. Он самоуверенно взглянул на охранников, расправил плечи и пошел за стариком.
Глава 36
Миша влюбился в Киото, бывшую столицу японских императоров. Сирина осматривала город с таким же энтузиазмом. Более тысячи буддийских храмов, дзен-буддистские монастыри, храмы Амида практически на каждом углу… И повсюду дворцы, сады, павильоны. Восприимчивость этого города к красоте проявлялась в стольких вещах, что сразу стало понятно, почему здесь так много путешественников.
За одиннадцать веков своего существования Киото пережил землетрясения, пожары, разрушительные войны. И всегда восстанавливался с неизменным уважением к своему прошлому. Здесь, конечно же, появились современные здания и небоскребы, однако он оставался центром традиционной японской жизни. Его жители делали все возможное, чтобы защитить вещественные доказательства своей древней культуры от безжалостной модернизации.
Миша влюбился в домики из дерева и гипса, сохранившиеся лишь здесь во всей Японии, в особенности в деревянные двухэтажные чайные с гейшами. Им с Сириной довелось увидеть гейшу с ученицами, направлявшихся в чайную. В старейшем театре Японии они с увлечением смотрели драму кабуки, а маски и торжественные речитативы спектакля в театре но их просто очаровали.
Они покупали антикварную керамику и украшения. В одном из магазинов Миша купил для Сирины красивейшее шелковое кимоно. Ели жареную рыбу на открытых рынках. В Ракусо, знаменитой чайной на бывшей вилле, отведали чая, приготавливаемого для особых церемоний.
Миша решил, что больше всего в этом древнем городе ему нравится преданность духовному началу, о чем говорило множество храмов и монастырей, и плотскому — целые районы отведены под заведения для телесных удовольствий. В Киото можно поклоняться чему угодно. И во всем чувствуется причудливое сочетание плотского и духовного. Он не мог оставаться к этому равнодушным.
Миша ехал в Киото с твердым намерением серьезно поговорить с Сириной. Прежде всего сесть и поговорить. Он так и не мог толком понять, чего же на самом деле хочет. Еще больше он сомневался в том, что понимает Сирину.
Она встретила его в комнате, обставленной антикварной мебелью, в одном только кимоно из хлопка, не скрывавшем ни одного изгиба ее роскошного тела. Большего ему не потребовалось. Он моментально откликнулся на призыв этого тела, как всегда. И забыл, о чем собирался с ней говорить. Они занимались любовью с прежней страстью, и в то же время у него появилось ощущение, что чего-то не хватает, словно они оба что-то недоговаривают, скрывают друг от друга. Он не успел это обдумать, потому что они сразу же пошли осматривать город.
И вот теперь они снова вернулись к себе в номер. Скинули туфли, надели тапочки, предоставляемые гостиницей. Мише показалось, что вся их бурная активность в течение предыдущих нескольких часов — очень приятных, спору нет — не более чем попытка оттянуть, отложить неизбежный разговор. На протяжении всей прогулки по городу он не мог не заметить, что, невзирая на все свое воодушевление и заинтересованность, Сирина думает о чем-то другом. Может быть, просто тревожится по поводу предстоящей поездки в Камбоджу…
Они вошли к себе в комнату, вновь захваченные неотразимой прелестью этой древней гостиницы. Сирина по-прежнему казалась погруженной в свои мысли. Он прекрасно понимал ее честолюбивые замыслы, ее тревоги. Это так сродни его собственному честолюбию. И все же… пусть это и несправедливо с его стороны, но… совсем не хочется оставаться у нее на втором плане.
Войдя в комнату, они сбросили тапочки, босиком прошли по полу, устланному коврами. Обед им сегодня подадут сюда на тончайшем красивейшем фарфоре. Они заказали разные национальные блюда, в том числе черепаховый суп, овощи с острой приправой и еще многое другое. Будут вносить одно блюдо за другим. Внезапно Миша почувствовал, что ему уже не так всего этого хочется.
Сирина разделась, бросила одежду на стул, накинула кимоно. Повернулась к нему:
— А ты что не раздеваешься? Чувствуй себя как дома. Поколебавшись немного, он тоже начал раздеваться. Она внимательно смотрела на него.
— В чем дело, Майкл? Ты что-то все молчишь…
— Да нет, ничего. Но знаешь, я подумал то же самое о тебе. Ты тоже что-то все молчишь.
Она села, откинула волосы с лица. Вытянула руки, рассматривая свои ногти, покрытые темным лаком, так внимательно, словно нет на свете ничего важнее, чем этот дорогостоящий маникюр.
Миша молча сложил одежду, накинул кимоно, сел напротив, взял ее руку.
— Давай поговорим, Сирина. Да, мы очень хорошо провели время, но я же вижу, ты чем-то озабочена, не меньше, чем я. Чем? Она вздохнула:
— Наверное, мне просто не терпится поскорее попасть на место. В Камбоджу. У меня только Джейсон, а работы очень много. Надо приниматься за дело.
— Джейсон здесь, с тобой?
— Да, я разве тебе не говорила? Он остановился в маленькой гостинице в Гионе.
— Тогда, может быть, пригласим его на ужин?
— Нет, он будет дико скучать. Да и потом, он скорее всего уже пошел по барам.
— Да, наверное. Итак… — Он сжал ее руку. — Тебе не терпится поскорее попасть на место. И это все? Это единственная причина твоей… рассеянности?
— Думаю, да. Я очень рада, что мы встретились, только, наверное, выбрали неудачное время.
Он не мог поверить своим ушам. Неудачное время?! Но ведь они же достигли поворотного момента в своих отношениях. И Сирина, кажется, ждала, что он сообщит ей о том, что попросил у жены развод. Да, похоже, они действительно достигли поворотного момента… только не того, о каком думал он.
Сквозь сумбур в голове он снова услышал ее голос:
— Я ждала, что ты скажешь мне, что попросил у жены развод и что мы с тобой поженимся.
На губах ее появилась едва заметная усмешка.
Значит, она все-таки об этом думала… однако теперь, когда разговор наконец коснулся этой темы, он не знал, что ответить.
— Я… я не знаю… Я говорил с Верой, но…
— Но что?
— Мы говорили о разводе. Но не пришли ни к какому определенному решению.
— Неубедительно. Слабовато, я бы сказала.
— Называй как хочешь, но дело обстоит именно так. На этом мы с ней остановились.
