Наталья Воронцова - Маринкина любовь
— А стульями больше швыряться не будешь?
— Нет! Это от бессилия. Я больше не буду…
— Тогда считай, что тебе повезло, — улыбнулся Борис. — Я знаю директора этой больницы еще по институту. Мы уже говорили с ним. Думаю, он не откажет. Только веди себя хорошо!
— Я буду такой примерной, — Маринка тоже впервые рассмеялась, — как в школе!
— Да уж, — хмыкнул Борька, — ты, конечно, была у нас самой примерной ученицей!
— А сам-то!
— Узнаю прежнюю Смирнову. Ты на самом деле поправилась, раз шутишь! Лежи тихо и жди. Я за тобой приду…
— Я тут в таком виде, — вдруг забеспокоилась Маринка, — я, наверно, совсем страшная. Прости меня, Боречка. И принеси мне какую-нибудь одежду, пожалуйста. И расческу нормальную…
— Ты для меня всегда красавица, абсолютно в любом виде, — совершенно серьезно сказал Смелов, — запомни это и не говори глупостей.
— А еще принеси цветов для Офелии, белых. Если найдешь. И какие-нибудь научные книжки для Ирины Петровны. Им же тут еще оставаться… Бедняги!
Борька кивнул и исчез. Голубева себе просто места не находила несколько часов — а вдруг не приедет больше? И убеждала себя: нет, он не такой. Раз Смелов пообещал — все будет!
И действительно, вечером Борька приехал за Маринкой, привез ей огромный букет ярко-алых роз и большую сумку с вещами.
— Посмотри, подойдет ли, — смущенно сказал он. — Я так брал, на глазок…
Все вещи были новые, фирменные, еще с бирками. Полный комплект — начиная с шикарного нижнего белья. У нее никогда такого не было. Когда Голубева переоделась в новый спортивный костюм и собрала волосы заколкой, Смелов только вздохнул восхищенно:
— Вот теперь ты на себя похожа! Только уж очень худая и бледная…
— Это поправимо! Хорошо, что не наоборот! — улыбнулась Маринка. — Кстати, откуда эти вещи? Это не мои…
— Заехал по пути, купил… Вот еще теплая куртка и кроссовки, надевай!
— Но же это все так дорого! Зачем?
Борька только рукой махнул. Офелия спала, поэтому белые лилии положили прямо у ее кровати.
— То-то радости ей будет, когда проснется! — задумчиво сказала Голубева, вдыхая дурманящий запах.
Ирина Петровна сразу нацепила очки и с интересом ухватилась за принесенные ей книги.
— Спасибо тебе, Марина, — крепко пожимая руку на прощание, сказала она. — Ты очень хорошая. Наверняка тоже состоишь в ментальном контакте с инопланетянами. Просто пока не понимаешь этого. Я попрошу их, чтобы не оставляли тебя…
Маринка едва не заплакала и вышла из палаты. За забором Смелов усадил ее в красивую иномарку.
— Борь, а какое сегодня число?
— Пятнадцатое февраля.
— А сколько я тут пробыла?
— Почти полгода, — помявшись, ответил Смелов. Маринка схватилась за голову. Такого предположить она не могла. Казалось, всего несколько долгих дней…
— Теперь все будет иначе! Обязательно будет иначе! — заклинала она сама себя.
Пока они ехали, Маринка с недоверием разглядывала заснеженные улицы. Неужели и правда — полгода безвременья? От таких мыслей мороз бежал по коже. А ведь она могла бы остаться там навсегда, если бы не Борис.
— Спасибо тебе огромное! — Голубева положила руку ему на плечо и снова расплакалась. — Ты меня снова спас.
— Да ладно тебе! Если бы ты знала, как я испугался! Приехал домой, а отец мне рассказывает… Я сразу к тебе примчался.
— А что, в Петровском все уже знают?
— Угу. То есть не знают, что с тобой. Просто что ты в больнице… Не представляешь, как напугала меня!
— Ой, а куда мы сейчас едем? — спохватилась вдруг Маринка.
— А куда ты хочешь? Давай поужинаем сначала. Отметим…
— Нет-нет, — уперлась Голубева, — вези меня домой. Сейчас буду Паше звонить. Ведь я даже не знаю, где мой сын!
Борис достал из кармана мобильный телефон и набрал номер:
— Павел, вы? Это Смелов. Мы будем через пятнадцать минут. Встречайте!
Когда машина притормозила у подъезда, навстречу Маринке выбежал смеющийся, счастливый Илья. Он еще вытянулся, оброс, светлые глаза его лучились.
— Мама, мамочка!
— С возвращением! — Голубев помог Маринке выйти из машины.
— Сыночек мой! — Маринка бросилась обнимать сына. — Как ты был без меня?
— Ну ладно, я поехал, — грустно сказал Борис, видя, что встреча состоялась. — Будь здорова!
— Подожди… Может, зайдешь?
— Нет, не сейчас… Заеду в другой день. Вот номер моего мобильного. Звони, если что.
— Спасибо! — К машине быстро засеменил Голубев с измятой денежной купюрой в руке. — Вот возьмите, Борис! В благодарность!
Смелов только отрицательно покачал головой, сел в машину и уехал. Павел Иванович остался стоять в растерянности, держа купюру в вытянутой руке.
— Надо же, привез тебя и даже денег не взял…
— Пойдем. — Маринка взяла Голубева под руку. — Не тому ты человеку деньги предложил.
— А тачка у него классная, — завистливо вздохнул тот. — И сам весь такой навороченный. Кто он тебе?
— Друг.
— А мне дядя Боря настоящий музыкальный центр подарил. Японский! — не утерпев, похвастался Илья. — Мне так хотелось!.. И клюшку новую. Во дворе ни у кого такой нет!
Маринка только руками развела. Что тут скажешь!
Она настолько была счастлива, что выздоровела и вернулась домой, что несколько дней пребывала в состоянии полной эйфории. Убралась в своей небольшой квартирке, побаловала сына самодельными сладостями, сходила в парикмахерскую. Было странное ощущение, будто она очнулась от тяжелого сна. А ведь можно было и не очнуться… Робкие попытки Голубева переселиться к ней обратно она сразу решительно пресекла, да он и не настаивал особенно. Ходил вокруг, вглядывался, как будто хотел что-то понять.
— Ну что ты уставился? — спрашивала Маринка.
— Знаешь, все-таки такая болезнь, — мялся тот, — а вдруг рецидив? Я боюсь оставлять тебя с сыном.
— Думаешь, не сумасшедшая ли я? Не дождетесь! Я тебе благодарна, что ты занимался сыном, но сейчас можешь уходить. Мы с Ильей вдвоем со всем теперь справимся. А ты все еще с Женей?
— Да. Она тоже нам с Илюшкой помогала.
— Очень признательна. Передавай привет!
Она чувствовала себя отлично, хотя на самом деле было от чего снова впасть в депрессию. Из школы во время болезни Маринку по-тихому уволили. Когда она пришла разбираться, почему, директриса тоже как-то странно на нее посмотрела.
— А вы что думаете, что раз вышли из дурдома, то можете так сразу и к детям вернуться? А вдруг что случится, что, мне за вас отвечать?
Это был холодный душ. Илья ей тоже со слезами рассказал, что мальчишки во дворе над ним смеялись и говорили, что его мать сумасшедшая.
— Не слушай их, сын! — говорила Маринка, а у самой кошки скребли на душе. — Мало ли что люди мелют… Ты же меня любишь?
