Цена согласия - Слава Доронина
После общения с подругами я набираю номер Рафаэля, но и здесь слышу те же слова, что и недавно: абонент временно недоступен. Открываю браузер, чтобы почитать новости, но тут же останавливаю себя от этого шага. Ни к чему хорошему это не приведет. Все-таки лучше, наверное, жить в неведении. Однако силы воли хватает лишь до вечера следующего дня, а потом отгородиться от этих мыслей и желаний не получается.
Человек Гончарова привозит меня в аэропорт и вручает новые документы, сажает в самолет, и я снова остаюсь одна. Сидя в бизнес-классе, случайно слышу разговор какого-то мужчины. Он обсуждает с собеседником последние экономические новости и называет фамилию ненавистного мне человека — Антипов. Якобы мэра столицы обвиняют в ряде крупных финансовых махинаций и скоро уберут с должности, отправив за решетку.
Закрываю уши руками и отворачиваюсь к иллюминатору. Нет. Не хочу ничего знать. Не сейчас, когда я уже за тысячи километров от Москвы и возвращаться команды не получала. Берег уже близко. Надеюсь, и Костя до него доберется.
Дорога вместе с пересадками занимает три дня. В моих документах значится чужая фамилия, осталось лишь имя. Куда бы я ни прилетела, мне постоянно мерещится присутствие Кости. Оглядываюсь по сторонам, ищу его глазами и надеюсь, что он встретит меня в каком-нибудь из аэропортов, но чуда не происходит. Гончарова нигде нет.
Невыносимая тяжесть — именно так я бы охарактеризовала свое состояние. И лучше бы действительно оказалась беременна от Кости, чтобы иметь хоть какую-то зацепку, опору. И окончательно не скатиться в уныние. Но тянущая боль в животе и пояснице и мажущие выделения говорят о том, что месячные придут в срок и никакого ребенка нет и в помине.
Конечной остановкой оказывается Токио. В аэропорту меня встречает пожилой мужчина с сединой на висках, представившийся Нобуо. Он забирает мою сумку, в которой почти нет вещей, и ведет меня к своей машине. Японец разговаривает на ломаном русском. Впервые с того дня, как Костя меня оставил, я улыбаюсь, услышав смешное «Мася» вместо «Маша» и еще набор слов, которые не могу разобрать.
— Чей этот дом? — спрашиваю, прилипнув к окну, когда мы подъезжаем к двухэтажной вилле, утопающей в зелени и цветах.
— Вас, чей же еще, — отзывается Нобуо, переиначив «ваш» на свой лад.
Он паркует автомобиль у входа и выдает мне новенький телефон и ключи от дома.
Мой мобильник еще в Москве забрал человек Гончарова, прямо в аэропорту. До конца поездки меня настоятельно попросили никому не звонить и вести себя неприметно. Уточнять почему и зачем, я не стала. И так очевидно, что таким образом Костя заметает следы. Однако вопрос, что будет ждать меня впоследствии, снова остается открытым. Неопределенность.
Дни тянутся очень медленно, а потом происходит то, что окончательно меня ломает и убивает всякую надежду на благоприятный исход. В интернете я читаю новость, что сегодня один из богатейших и влиятельных бизнесменов России, Константин Гончаров, вместе с женой попал в автомобильную катастрофу. Олигарху стало плохо с сердцем, и он не справился с управлением своей машиной. Его жена погибла на месте, а сам Гончаров в тяжелом состоянии, с многочисленными травмами доставлен в Институт имени Склифосовского. Врачи борются за его жизнь. В конце вскользь упоминается, что четырьмя годами ранее в аварии скончался его сын, а незадолго до последнего несчастного случая молодая жена Гончарова потеряла ребенка после череды покушений на жизнь супруга. О нашей интрижке с Рафаэлем не написано ни слова. Впрочем, как и о том, где и когда пройдут мои похороны.
— Мася, — доносится голос Нобуо, и я вздрагиваю. — Можно? — Помощник застывает в дверном проеме.
Перед глазами все расплывается от слез, в груди сильно тянет. Я в незнакомой стране одна, под чужой фамилией, изолированная от общества… Если прочитанное мной только что — правда и Костя пострадал, то как я могу оставаться здесь? Вдруг ему требуется помощь? А мои девчонки… Представляю, какой у них шок после подобных новостей...
Впервые я близка к тому, чтобы тронуться умом от безнадеги, в которую засасывает, как в омут.
— Это вам. — Нобуо протягивает мне конверт.
Вскрываю его дрожащими пальцами и смотрю на свои новые документы, по которым я теперь госпожа Симидзу. Да еще и замужем за каким-то Акио.
— Что это? — Ничего не понимаю. — Акио? Это имя? Фамилия? — спрашиваю сиплым голосом, тряся документами перед носом Нобуо.
Надеюсь, я все-таки не его жена и это не было частью Костиного плана.
Что там Гончаров говорил про мои эмоции? Почаще их отключать и включать логику? Если следовать его совету, то выходит, что с Костей всё хорошо? Относительно хорошо. Разум твердит, что это так, но сердце ноет от плохого предчувствия, потому что Маши Беляевой больше не существует. А значит, Гончаров пошел на крайние меры, чтобы закончить начатое, с минимальными для всех потерями.
— Я ничего не знаю, — говорит Нобуо, и я перевожу на него взгляд. — Это попросили вам передать, — кивает он на конверт и уходит, оставляя меня одну.
С трясущимися губами и комом в груди, который стремительно разрастается.
Вспоминаю касания Гончарова и его глаза, которые постоянно мне снятся, запах его кожи... и медленно схожу с ума. Это самая настоящая пытка — думать о том, с кем не имеешь возможности встретиться и по кому безумно скучаешь.
Я тяжело дышу и прислоняюсь к стене, чувствуя, как тело становится ватным и воздушным. Но вместе с тем появляется надежда, что Костя все-таки добрался до берега и мы с ним скоро увидимся.
48 глава
Я убираю остатки недоеденного обеда со стола, когда Нобуо подрывается с места и тянется к телефону, который громко вибрирует в кармане его пиджака. Реакция помощника на входящие звонки забавляет: Нобуо всегда
