Единожды солгав (СИ) - Риз Екатерина

– Завёл себе жену, – повторила за ним Алёна. – Словно про собаку сказал.

– Ну, Алён, ты же поняла!

– Поняла.

– Вот и не обижайся. Сама же спросила.

– Больше не буду спрашивать.

– Злюка какая. Тебе не надоело на качелях качаться? Пойдём в дом.

– Время вечернего чаепития? – улыбнулась Алёна. Михаил Сергеевич, как оказалось, очень любил вечером попить чай, желательно с чем-то вкусным и, без сомнения, вредным, в чём Алёна себе неизменно отказывала. Но ритуал был ритуалом, они пили вечером чай на кухне, сидя перед распахнутыми дверями на веранду. Барчук уминал печенье, а Алёна на него смотрела.

Михаил с земли поднялся, подал ей руку. Алёна с качелей спрыгнула. В который раз за последние недели внутренне замерла, подумав о том, как удивительно в её жизни всё повернулось, что она оказалась здесь, рядом с этим мужчиной. Вот только развязка не ясна. Что их дальше ждёт? Что её ждёт? Как Миша, вообще, к ней относится? Или ей последовать его совету, и жить одним днём, ни о чём не спрашивая и ничего не планируя? Но прожить так всю жизнь невозможно, в какой-то момент захочется определённости, захочется задать вопрос. Они шли к дому, Миша держал её за руку, а Алёна из-за своих мыслей неожиданно разнервничалась. Очень страшно казалось всё испортить своими преждевременными вопросами и выяснениями отношений. Ведь когда люди привыкают вместе вечерами пить чай, это уже отношения. А у них они непонятно откуда взялись, и насколько нужны обоим. Алёна иногда думала о том, что живя в этом доме вдвоём, не считая Варвары Павловны, они с Мишей будто прячутся от всего остального мира, бегут от реальности. А реальность – это её прошлое, его родители, которые, без сомнения, её узнают при первой же встрече, и все последующие за этим неприятности и разговоры. Алёна очень этого боялась. Понимая, что привязывается к этому мужчине, что оставаясь с ним наедине, позволяет ему менять её привычки и мировоззрение, а что она будет со всем этим делать, оставшись без него?

Погладила его по плечу, зачем-то. Просто задохнулась неожиданно и от нежности, и от непонятного, незнакомого ей раньше страха. В отношениях с Мишей подкупало именно то, что Алёна не продумывала никакие свои действия. Подкупало и пугало, ведь она не могла себя контролировать. И когда он после поцелуя, обнял её рукой за плечи и притянул к себе, захотелось уткнуться носом ему в грудь и расплакаться. Глупо и по-детски, как она никогда не поступала. Потому что не было в её жизни человека, на чьей груди можно было бы поплакать.

– Знаешь, что нужно сделать? – проговорил Миша, когда они сидели рядом на плетёном диване на веранде и пили чай. То есть, она пила чай, а он ел малиновое курабье из большой железной банки и слизывал вкусные крошки с пальцев. Это было жутко невоспитанно, но никого не волновало.

– Что?

– Нужно съездить в твой город.

Алёна от неожиданности такого предложения моргнула. Удивлённо посмотрела.

– Зачем?

– Чтобы поставить точку. Это помогает. Приехать не с какими-то делами, не решать проблемы. Приехать, чтобы проститься. И тогда тебя отпустит.

Мозг всё ещё обдумывал это предложение, называя его нелепым, а между тем Алёна проговорила:

– Тётю Машу навестить.

Барчук весомо кивнул.

– Вот, навестить тётю Машу. Это, кстати, кто?

– Сестра моего отца. Она так и живёт в рабочем посёлке, в соседнем доме от нас. – Алёна, в конце концов, кивнула, соглашаясь. – Наверное, ты прав. – Секунду молчала, после чего негромко добавила, для себя: – Съездить, чтобы проститься.

Сама мысль о том, что она сможет отпустить прошлое, Алёну неожиданно успокоила. Пару дней она раздумывала о поездке, даже попыталась спланировать дату отъезда, обдумывала, кого навестит и кого хочет повидать, а потом в голову полезли совсем другие мысли, далеко не такие позитивные. Вспомнились похороны матери, безлюдное кладбище, потом Сашка на перроне, а ещё вид детского дома из окна такси, сердце неприятно сжалось, и Алёна по привычке попыталась отгородиться и от раздумий, и от воспоминаний. Поэтому её планирование заняло от силы дня три, а затем она передумала куда-либо ехать, и, вообще, испытывать судьбу и свои нервы на прочность, и решительно окунулась с головой в работу, примеряя на себя новую должность и обязанности. Решила, что жить настоящим куда продуктивнее, чем лезть в дебри прошлого. Миша тоже был занят, и о поездке они больше не заговаривали, что Алёна сочла для себя благом. Всё-таки у Барчука была поразительная черта смущать её своими разговорами по душам. Он как-то быстро и просто находил те нити в её душе, за которые стоило подёргать, чтобы Алёна перестала играть роль уверенной в себе каменной леди. Рядом с ним она таяла, и совершенно не могла ему врать. У неё попросту не получалось.

Время шло незаметно, дни складывались в недели, как кирпичики, образуя стену из повседневных дел, забот, планов и разговоров. Наверное, так и бывает. Когда тебе хорошо и спокойно, ты перестаёшь замечать, как летят дни. В народе говорят, что счастливые часов не наблюдают. Алёне никогда не удавалось понять это выражение, она всегда чётко отслеживала и время, и свои планы и действия, а жизнь с Барчуком её расслабила. Он запрещал ей планировать что-либо, даже показательно отобрал у Алёны любимый ежедневник, в кожаном переплёте, без которого она раньше не могла, как казалось, жить. Даже когда ложилась спать, всегда клала его на прикроватную тумбочку. А Миша её этого лишил, не слушая никаких её возражений.

– Хочешь писать, пиши книгу, – сказал он тогда. – А прописывать наши планы, не стоит. – Он ткнул себя пальцем в лоб и похвастал: – Всё тут.

Алёна улыбнулась.

– Считаешь, нам твоей головы на двоих хватит?

– Да запросто. – Сбить с Михаила Барчука его самоуверенность и спесь было невозможно, как и смутить его хоть чем-то.

Они так и жили вместе. Прошло ещё несколько недель, прежде чем Алёна задумалась о том, что она вроде и не переезжала к Барчуку, а всего лишь решила пожить у него несколько дней, чтобы они смогли получше друг друга узнать. Раз уж начали общаться, и как бы решили встречаться, как взрослые люди. А у неё есть квартира в городе, в которой практически не осталось её вещей к тому моменту, они все незаметно переехали в загородный дом Барчука. Подумав обо всём этом, решила, что раз никаких объяснений и сдвигов в их отношениях больше не происходит, ей пора остыть, перестать на пустом месте фантазировать, и стать немного самостоятельней, отойти от руки Михаила, в которую она неожиданно для себя самой с такой готовностью вцепилась. А вот Миша всерьёз удивился её затее. Он именно так это назвал: нелепая затея.

– Зачем тебе в город? – переспросил он.

Алёна зачем-то пожала плечами, тут же себя за это мысленно отругала. Ей нужно показать ему свою уверенность и решительность, а не плечами дёргать.

– Мне нужно найти себе квартиру. Мы же с тобой об этом говорили, помнишь?

– Нет, – честно признался он, а Алёна решила удивиться.

– Как это – нет? Когда ты предложил мне пожить на Суворова, я обещала, что найду себе жильё.

Барчук бестолково таращился на неё, после чего глупо переспросил:

– В котором ты собираешься жить?

– Обычно люди для этого и подыскивают себе жильё, – развела Алёна руками.

– То есть, ты собираешься жить в городе, а меня оставить с Варварой Павловной? Чтобы она закормила меня на убой?

– Миша, ты любишь Варвару Павловну, и её стряпню.

– Ну, если ты настаиваешь, что я люблю экономку, то ради бога, я согласен её любить. Но я не понимаю, для чего тебе нужна ещё одна квартира?

Алёна остановилась перед его столом, упёрла руки в бока и вздохнула. Выходило так, что пришло время намекнуть Барчуку на то, что она не до конца понимает ситуацию. И жить одним днём следующие лет пять у них как-то не получится. Но мысли в голове никак не хотели формироваться во что-то умное, не складывались в слова, которыми можно было бы донести до него свои тревоги, и Алёна, в конце концов, сказала: