Люсьен Гольдберг - Скандалы
Сложив „Уолл Стрит Джорнал", он вернулся в спальню. Прислушавшись, он окликнул Джорджину, потом осторожно постучал в дверь ванной и приложил ухо к двери. Чувствуя себя идиотом, он снова окликнул ее.
Но так как и на этот раз Джорджина не ответила ему, он дернул за ручку двери. Обеспокоенный тем, что она заперта, а жена молчит, он поспешил в буфетную.
Гровер открыл дверь отмычкой и почтительно отступил в сторону, пропуская Таннера.
Джорджина сидела в позолоченном шезлонге совершенно нагая. Ее широко открытые глаза бессмысленно смотрели в пространство.
– Дорогая? – в ужасе сказал Таннер и, опустившись возле нее на пол, взял ее за руку. – В чем дело, Джорджина? Ты больна?
Она молчала. Так прошло несколько мучительных секунд. Наконец, еле шевеля губами, она прошептала:
– Нет, я не больна.
Таннер дотянулся до шелкового халата, упавшего на пол, и накинул его ей на плечи.
– Почему ты сидишь тут в таком виде? Я жду тебя к завтраку.
– Я сижу здесь, потому что схожу с ума.
– Джорджина, – еле вымолвил он, цепенея от ужаса и изумления, – я позвоню доктору Уиллису.
– Не надо, Таннер, – сказала она. – Он не поможет мне.
Таннер в полной растерянности поднялся на ноги. Он никогда не видел Джорджину в таком состоянии. Она походила на зомби.
– Иди ложись в постель, дорогая. Ты простудишься здесь. – Он протянул руку, обращаясь с ней мягко и спокойно, чтобы не напугать и не встревожить ее.
Джорджина позволила взять себя за руку и легко поднялась с шезлонга. Обняв жену, Таннер нежно повлек ее к двери. С порога он позвал Гровера.
– Пожалуйста, уходите, миссис Дайсон не одета, и я хочу уложить ее в постель.
– Не прислать ли Сельму? – спросил Гровер.
– Да, да, будьте любезны. И поскорее.
Прижимая жену к себе, Таннер донес ее до постели. Сняв с нее халат, он бросил его на кресло и заботливо накрыл Джорджину одеялом.
– О, Боже, – услышал он голос Сельмы. – Миссис Дайсон плохо себя чувствует?
– Пожалуйста, Сельма, найдите халат потеплее. Похоже, у нее высокая температура. – Он приложил руку ко лбу Джорджины, сухому и прохладному. Он понял, что температуры у нее нет. Но, как бы там ни было, он хотел, чтобы Сельма считала это гриппом.
Он стоял возле кровати, когда Сельма надела на нее шелковую ночную рубашку с длинными рукавами и застегнула пуговицы.
Джорджина лежала с закрытыми глазами. Казалось, что она спит.
– Джорджина, я позвоню доктору Уиллису. Открыв глаза, она схватила его за руку.
– Нет, – отрезала она. – Я не хочу его видеть. Пусть придет Рона.
– Кто? – окончательно сбитый с толку, спросил Таннер.
– Рона Фридман, мой редактор из „Уинслоу-Хаус".
– Ничего не понимаю, – сказал он, не в силах сохранять тот спокойный тон, каким до сих пор с ней разговаривал. – Ты в таком состоянии хочешь видеть своего редактора? Что-то непостижимое!
– Пожалуйста, Таннер. Прошу тебя, позвони ей. Таннер беспомощно посмотрел на Сельму; она, похоже, была растеряна не меньше, чем он.
– Может, растереть тебе ступни, дорогая? Ты это любишь. Тогда ты расслабишься.
– Я расслабилась, Таннер, не надо растирать мне ноги, – ровным голосом сказала она.
Таннер перевел дыхание и сложил руки на груди.
– Ну тогда... новую запись Паваротти? Все твои любимые арии. Поставить ее для тебя? Сельма, будьте любезны, пойдите в музыкальный салон и принесите нам...
– Таннер, прошу тебя, – простонала Джорджина. – Пожалуйста, позвони Роне!
Таннер сделал вид, что не расслышал ее:
– ...Тот компакт-диск, что на стерео. А также поесть миссис Дайсон. Думаю, чай и тост с корицей. – Он посмотрел на Джорджину. – И еще яйцо, лучше всего в мешочке. Или вкрутую. Ты же любишь вкрутую?
– Таннер, я больше не могу. Пожалуйста, позвони Роне.
Таннер глубоко вздохнул.
– Хорошо, Джорджина, хорошо, – неохотно согласился он. – А потом доктору Уиллису. Я очень беспокоюсь. Может, ты подхватила грипп или что-то в этом роде. Просто не представляю себе, что завтра вечером тебя не будет на приеме.
Влетев в своей кабинет, Рона так и подпрыгнула. В ее кресле у стола сидел Джейсон Форбрац, с нижней губы у него свисало несколько скрепок для бумаг, напоминающих экзотические украшения.
– Чтоб ты провалился, Джейсон, – сказала Рона. – Перестань дурачиться хотя бы сегодня утром. День предстоит нелегкий.
Джейсон сдернул скрепки и кинул их в мусорную корзину.
– Он уже так и начался.
– Боже, что случилось?
– Только что звонила рептилия, притворяющаяся женщиной.
– Зачем ты валяешь дурака и издеваешься надо мной? Скажи, что случилось, Джейсон, – умоляла Рона, вешая пальто.
– И кое-что похуже.
– Вон из моего кресла, мне негде сесть, – потребовала Рона, схватив Джейсона за плечо. – Что значит „похуже"? Я должна позвонить ей?
Джейсон, обойдя стол, опустился в другое кресло.
– Нет. Ты должна немедленно позвонить Таннеру Дайсону.
– Что? Муж Джорджины звонил Перл?
– Нет, он вошел в контакт с моим отцом, а тот с шефом, который и позвонил Перл. А Перл позвонила тебе и велела звонить Таннеру, но тебя не было на месте, и мне пришлось снять трубку и слушать голос Перл. Она полила грязью тебя и меня, сказав, что к работе следует приступать вовремя.
– Понимаю, что все это значит, Джейсон, – сказала Рона, хватаясь за голову. – Это начало конца. А потом от меня останется мокрое место.
– После чего, тыковка моя?
Подняв голову, Рона обреченно вздохнула.
– Джорджина Дайсон отказалась прийти на прием, который устраивают в ее честь. Перл взбеленилась и почему-то решила, что во всем виновата я.
– Молодец, Джорджина! – восторженно вскинул кулак Джейсон.
– Это не смешно, Джейсон, – сказала Рона, испытывая нечто более сильное, чем обычное утреннее раздражение.
– С чего ты взяла, что она не придет на прием? – уже серьезно спросил Джейсон.
– Потому что с того дня, как я побывала у Джорджины, мы с ней разговариваем каждое утро.
– Разве кроме тебя у нее нет подруг?
– Спасибо, Джейсон! – взорвалась Рона. – Конечно, есть. Но все они – знакомые ее мужа. А ее совершенно сбила с толку эта рекламная суета.
Встав, Джейсон прислонился к своей тележке с почтой.
– Господи, молю тебя, пусть кто-нибудь собьет меня с толку таким же образом! А то за два месяца я получил лишь один ангажемент на сто долларов. Я уже готов бросить джаз и вернуться на академическую стезю.
– Сочувствую твоим проблемам, болтунишка, но мои – посерьезнее, – сказала Рона, подняв трубку. – А теперь, с твоего разрешения, мне надо позвонить.
– Просто потрясающе! – воскликнул Джейсон, делая антраша. – До чего же это мне нравится – проматывать деньги, губить карьеру, лицемерить и притворяться.
