Джулия Кендал - Не забывай

– Да, сэр, но это как раз то, чего я до сих пор не понимаю. Как случилось, что ребенок попал к Гаю Джессопу, а не к вам, как планировали, вероятно, Жизель и Эрнст?

– Так причудливо сложились обстоятельства. Я получил сведения о том, что ребенок должен прибыть. Но несколькими днями позже узнал, что ваши дедушка и бабушка погибли. Это значительно изменило ситуацию. Первоначально я собирался поместить ребенка куда-либо временно, но когда девочка осиротела, решил найти ей постоянную семью без промедления. Гай Джессоп работал с нами и знал об этом, Эрнста он тоже знал. Он всегда им восхищался и очень хотел помочь. Он пришел ко мне и рассказал, что у него на севере страны есть друзья, желающие немедленно усыновить младенца. Я согласился и отвез ребенка прямо к Гаю в Хенли, откуда кто-то должен был перевезти девочку в новую семью. Через несколько дней я узнал, что она была убита вместе с курьером во время бомбежки. У меня не было причин не верить этому. Это была еще одна трагедия военного времени.

– Мы с Себастьяном думали, что, сделав ребенка своим, он хотел предохранить его от возможной беды.

– Что ж, я бы согласился с этим. Это был прекрасный план, за исключением исчезновения часов. Гай представления не имел о том, что Эрнст мог попытаться передать сообщение. Насколько он знал, Эрнст и Жизель просто пытались вывезти своего ребенка из оккупированной Франции. Если это касалось работы, мы держали язык за зубами.

Вероятно, если бы он знал, то был бы настороже. Но никто из нас не ожидал смерти Эрнста, и поэтому, думали мы, секрет местонахождения документов умер вместе с ним... Хотел бы я, чтобы тогда мы подумали о пустой логике. Должен сказать, здорово придумано. Но все это в прошлом, а мы живем в настоящем. История, конечно же, была полна иронии, Эрнст нашел бы ее очень интересной. В другой раз я расскажу вам о нем, о его лучших качествах. У него было прекрасное чувство юмора. Но теперь, если не возражаете, я хотел бы задать несколько вопросов о вашем приключении.

– Буду счастлива, если смогу быть полезной.

– Начнем с вашего отца. Когда он познакомился с мистером Расселом?

Кейт некоторое время сжимала в руке телефонную трубку, затем набрала номер. Послышались длинные сигналы, а затем голос отца раздался в трубке:

– Соамс слушает.

– Привет, папочка, это Кейт. Как ты?

– Кейт, слава Богу, я все пытался тебе дозвониться.

– Элизабет сказала мне, я только вернулась, и вот звоню. У меня для тебя есть новости.

– Дорогая Кейти, ты в конце концов узнала об этом?

– О чем? – она теребила шнур, накручивая его на палец.

– О, бедная девочка, так ты не знаешь? Кейти, мужайся, у меня для тебя плохие новости. Дэвид погиб во Франции.

– Дэвид... Во Франции?

– Да, он хотел помириться, Кейти. Я сказал ему, где он сможет найти тебя.

– Ты?

– Да, дорогая. Он так и не добрался до тебя. Он погиб в дорожной катастрофе пять дней назад. Похороны завтра. Мне так жаль, Кейти. Думаю, тебе лучше немедленно приехать домой. Если ты прилетишь следующим самолетом, будешь как раз вовремя.

– Нет, боюсь, это невозможно, поэтому я и звоню. Наверно, это несколько внезапно, но я выхожу замуж через три недели.

– О Боже, Кейти, что с тобой? – его голос гремел в ее ухе, и она отстранила трубку. – Ты что, не расслышала? Дэвид умер! Как ты можешь говорить о замужестве! Не могу поверить, что ты столь бесчувственна.

– Я хорошо тебя слышала. Дэвид умер. Больше я не хочу об этом говорить. Я только хотела знать, сможешь ли ты приехать на свадьбу.

В кончике ее пальца началась пульсация, и она посмотрела, не задержала ли кровообращение шнуром.

– Как ты вообще можешь думать о какой-то свадьбе в такой момент? Трудно поверить, что моя собственная дочь может быть такой эгоистичной. Я хочу, чтобы ты немедленно приехала домой, Кейт. Ты обязана, по крайней мере, отдать дань уважения семье Дэвида!

– Нет, – мягко сказала Кейт, – я не приеду домой.

– К черту, Кейт! Ты сделаешь, как тебе говорят. И ты могла бы хоть из чувства приличия выказать горе. Твоя позиция заслуживает презрения.

– Мне жаль, если тебе не нравится моя позиция. Все с этим делом было не так просто, и у меня нет сил притворяться, что я чувствую то, чего на самом деле не чувствую. Мне бы очень хотелось, чтобы ты был здесь, когда я буду выходить замуж, но если ты не сможешь, придется обойтись без этого.

– Вот как, – рычал он, – это типично для тебя. Ничего было ждать от тебя чего-то другого, кроме непослушания и следования собственным желаниям. Я глубоко разочарован в тебе, Кейти, не могу даже описать, как. Думаю, ты должна извиниться.

– Мне не за что извиняться. Я покончила с Дэвидом больше двух месяцев назад, и у меня нет никаких обязательств ни перед ним, ни перед его семьей. Я не люблю его, я люблю человека по имени Себастьян...

– Мне совершенно не интересен ни он, ни его имя. Кейти, если ты немедленно не приедешь и так внезапно выйдешь замуж, несмотря на то, что случилось, ты мне больше не дочь. Это тебе понятно?

– Понятно, до свидания.

Кейт осторожно повесила трубку. Она стояла неподвижно, глубоко вздохнула и пошла в гостиную, где Себастьян разговаривал с Элизабет. Он встал, когда она вошла:

– Думаю, можно не спрашивать, как все прошло, – сказал он, вглядываясь в ее лицо.

– Да, все прошло, как мы и ожидали. На данный момент отца у меня нет, – она попыталась рассмеяться, но ничего не получилось.

Себастьян обнял ее и прижал к себе.

– Я знаю, мои слова не очень-то помогут, но у тебя есть мой отец. Ты же знаешь, он обожает тебя.

– Спасибо, Себастьян. Ты так великодушен к своей семье.

– С ними легко таким быть, и, в любом случае, скоро они станут и твоей семьей. Но что с твоим пальцем?

– О, я пережала его телефонным шнуром, полагаю, это был символический жест.

– О, Кейт, я знаю, как тебе пришлось трудно.

– Я так хотела бы иметь возможность сказать ему правду, хотя не знаю, насколько бы это помогло. Он сделал свой выбор: или он, или ты. Принять решение было не так уж трудно, – она высвободилась из его объятий. – Я пойду погуляю, приду позже.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – мягко спросил он.

– Нет, спасибо. Мне надо немного подумать. Она быстро повернулась и вышла, а Себастьян с тревогой смотрел ей вслед. Элизабет нахмурилась:

– Временами мне хочется сделать что-то не очень хорошее этому человеку, – сказала она. – Бедное дитя не видело от него ничего, кроме оскорблений с самого первого дня, как мне кажется.

– Больше такого не будет. Я сам за этим прослежу, – его лицо было хмурым.

– Что у вас на уме? – спросила Элизабет.

– Я думаю, мне пора немного поболтать е Петером Соамсом.