Две секунды после - Ксения Ладунка

— Пора собираться в аэропорт.

* * *

Во время ожидания вылета в Лондон в аэропорту Стокгольма из моего телефона раздается звонок. Снова отец. Сказав ребятам из группы, что ненадолго отойду, я закрываюсь в кабинке туалета и, опустив крышку, сажусь на унитаз. Только тогда отвечаю.

— Так, слушай меня внимательно, — грозно начинает отец, отчего мое сердце на секунду останавливается. — Полиция завела на вас дело. Они получили ордер на обыск и нашли в квартире Тома следы крови Стива Томпсона. Дело передано в суд. Скоро обо всем узнают в прессе.

— Что? — говорю я, начиная трястись крупной дрожью.

— Вы придете в суд и будете давать показания. Когда ты все расскажешь, тебя оправдают. Наш адвокат будет добиваться суда присяжных.

Я закрываю рот рукой, чтобы не закричать. Получается громкий, судорожный выдох.

— А Том?

— Я не знаю, Белинда, — папа какое-то время молчит. — Он сломал этому Стиву несколько лицевых костей, челюсть, нос, выбил зубы. Мы сделаем все для его защиты, но…

Я зажмуриваюсь, почувствовав, как щиплет в глазах. Резко впиваюсь в ладони ногтями так, чтобы стало больно. Мне нужно привести себя в чувство.

— Черт, — тихо ругаюсь я. — Не может быть. Неужели ничего нельзя сделать?

— Он виновен, Белинда, — сокрушается отец. — Будет суд. И мы либо доказываем, что обвинения ложные, либо признаем вину.

Я откидываюсь спиной на стену, сжимая висок пальцами.

— Пап, нельзя… Нельзя, чтобы его осудили.

— Я знаю, детка. Но я ничего не могу сделать, он, действительно, избил его, и если у тебя это была самозащита, то здесь… Черт возьми.

— Что с ним сделают? — смотрю я в потолок невидящим взглядом.

— Я не знаю.

Глубоко вздохнув, я сгибаюсь, обняв себя за колени.

— Пап, я не могу его потерять… Не могу. Только не снова, — всхлипываю я.

— Белинда, я понимаю и сделаю все возможное… Мы с адвокатом что-нибудь придумаем. Мы обязательно с этим справимся, но сейчас ты должна быть сильной.

Я сморкаюсь и мотаю головой. Папа продолжает:

— Послушай, группе нужно доиграть европейские концерты. Том не должен знать, что идет следствие. Осталось немного, вы должны закончить. Тур не может сорваться, Белинда.

Я вдруг понимаю, что эта новость может обернуться крахом всего.

— Я не знаю, когда это попадет в прессу, но это вопрос времени. Белинда, когда это случится, поддержи его и убеди, что все под контролем. Он должен оставаться стабильным.

Обкусав губы, я говорю:

— Да, пап. Я поняла. Постараюсь сделать все возможное.

— Это очень важно, пойми.

Зажмурившись, киваю.

— Я знаю.

— Ты справишься, Бельчонок.

Распрощавшись с отцом, я утыкаюсь лицом в ладони, а потом запускаю пальцы в волосы. Господи, Том, зачем ты это сделал. Зачем ты его избил. Скифф был беззащитен и не стоил того.

Это просто разобьет Тома, если он узнает, полностью разрушит его репутацию. Я не представляю, что будет в интернете, но он этого не выдержит. Слишком много скандалов было связано с его именем. Люди вспомнят наше видео, заявления моей матери и захотят уничтожить. Они пожелают крови.

Мне плевать, главное, чтобы он остался на свободе и был рядом, но для Тома работа важнее всего. Я не знаю, как ему справиться с этим.

Совладав с эмоциями, я выхожу из уборной ровно тогда, когда начинается посадка. Встретившись с Томом, отвожу взгляд, испугавшись, что он увидит волнение, но он слишком занят разговором с Марком о предстоящем огромном концерте. Черт возьми, я чувствую себя человеком, который единственный во всем мире имеет сведения о конце света, но ничего не может сделать. Я будто знаю о ядерном взрыве, который убьет всех, но не могу предупредить, потому что все равно никто не успеет скрыться. Мир буквально рушится у меня на глазах, пока другие пребывают в блаженном неведении.

* * *

Приземлившись в Лондоне через несколько часов, я тут же открываю Твиттер и нервно начинаю листать ленту. Осознание, что новость вышла, сваливается на меня, словно камень на голову. Я оглядываю всех сидящих в самолете рядом со мной, словно в замедленной съемке. Вижу, как Марк с Томом разговаривают и смеются, как Джефф достает из кармана мобильный. Черт, черт, черт. Почему это случилось так быстро?!

Я резко встаю, подходя к Джеффу, и на опережение показываю ему Твиттер, подсунув под нос экран смартфона. Оглядываюсь на Тома, чтобы убедиться, что он не смотрит.

Джефф округляет глаза.

— Это правда, — тихо говорю я. — Отец предупредил. Том не должен знать. Скажи всей команде, чтобы делали вид, что ничего не произошло.

— Но, Том…

Я перебиваю:

— С ним я разберусь.

Убрав телефон, я слежу за Томом, и когда тот встает, чтобы забрать с полки ручную кладь, невзначай пристраиваюсь рядом и вытаскиваю его айфон из заднего кармана брюк. Тихо перепрятав его к себе, я возвращаюсь на место и наблюдаю, как Джефф тихо шушукается с Марком. По мере распространения информации лица людей вокруг становятся мрачными.

На выходе из самолета я беру Тома под руку и останавливаю, отставая от группы.

— Слушай, Том, я думаю, нам надо провести этот единственный выходной перед концертом только вдвоем.

Он щурится.

— Я не против, но мы и так постоянно вместе.

— Нет, знаешь, без телефонов, без посторонних, только ты и я в номере. Наедине. Когда еще нам выпадет возможность потрахаться на нормальной кровати, а не в душном трясущемся автобусе?

Том сводит брови.

— Ладно. Конечно. Это будет отличный выходной, — он пожимает плечами, но я вижу подозрение в его взгляде.

— Сейчас, только… — он принимается шарить по карманам и не обнаруживает телефон. — Черт, кажется, забыл мобильник в самолете.

— Нет, — останавливаю его порыв вернуться в салон. — Это я его забрала.

— Зачем?

— Потому что не хочу, чтобы ты отвлекался уже сейчас.

— Что-то случилось? — он оглядывается.

Я делаю недовольное лицо.

— Том! Просто сделай это для меня. Пожалуйста.

С трудом, но он соглашается. Мне не удается развеять его подозрение, я и сама понимаю, что мое предложение глупое, но пытаюсь сделать хоть что-то. Если получится отвлечь его хотя бы до утра, то я спасу положение.

План, придуманный в стрессе и на ходу, заключался в следующем: Том не должен узнать об этой новости перед главным концертом тура. Сразу после — да, но ни за что не перед. Он не должен выходить на сцену с таким грузом.

Держать его, да и собственное внимание, получается ровно до вечера. Когда я разбираю свой рюкзак, то невольно заглядываю в телефон, ужасаясь количеству уведомлений