Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут
Исчезает остров. Исчезает озеро. Чародейка растворяется в воздухе. Доспехи Чёрного Рыцаря спадают, открывая правду — за ними скрывалась женщина. Внезапно мы оказываемся в Камелоте, залитом солнечным светом. На шумном, пёстром рынке вновь развевается геральдический флаг Пендрагона.
Король Артур встаёт и протягивает руку Гвиневре, которая медленно приходит в себя. Слегка смущённая, она принимает его руку.
— Пришло время вернуть Камелот, — говорит Артур. — Будешь ли ты вновь рядом со мной?
Она смотрит на него, удивлённо и задумчиво:
— Буду.
Ворота замка распахиваются, и Артур с Гвиневрой возвращаются в Камелот. Круглый стол вновь заполняется рыцарями со всех королевств, которые мы успели пройти в игре.
А потом начинают идти титры, где первыми загораются два имени:
Исполнительный директор Нелли Браун.
Арт-директор Сара Чан.
— Они женщины, — говорю я вслух, поражённая этим открытием. Я никогда раньше не задумывалась об этом, но, конечно же, так и есть. Всегда было ощущение, что мне нравится не только, как была разработана игра, но как в нее была вплетена история. Словно это то, что я бы сделала, если бы писала ее…
— Я мог бы простить тебя, если бы ты попросила, — говорит Джек.
Эти слова настолько внезапны, что я не сразу понимаю, о чем он.
— Что?
— Мы могли бы поругаться, знаешь, — говорит он, захлопывая ноутбук и встречаясь со мной взглядом. — Могли бы поспорить. У нас ещё полно времени, — он указывает на спортзал, полный людей, среди которых он, в отличие от меня, явно всем нравится. А я нравлюсь только… ему. — Ты могла бы сказать, что я слишком резок, — добавляет он, — а я бы ответил, что действительно зол. И в конце концов мы бы признали, что оба правы. И тогда смогли бы это пережить.
От этих слов в груди что-то появляется.
Надежда, эта чертова опасная штука.
— Ух ты. — Я прочищаю горло, стараясь вернуть себе привычный тон. — Эта игра действительно зацепила тебя, да, Орсино?
Он забирает ноутбук у меня из рук, захлопывает его и откладывает в сторону.
— Я прощу тебя, если ты попросишь, — говорит он. — Мне не нужны твои извинения. Я и так знаю, что ты сожалеешь. Я хочу понять, сможешь ли ты попросить меня остаться, вместо того чтобы отпустить.
Я сглатываю.
— Ты слишком проницателен для качка.
— А ты просто зефирка с шипами.
Я опускаю взгляд на руки.
— А что, если ты не сможешь меня простить?
— Ты не спросила.
— Да, но что, если…?
— Ты даже не пыталась.
— Я просто…
— Ты лгала мне — это отстой. — Он приподнимает мой подбородок рукой. — Этого достаточно, чтобы я на тебя разозлился. Но недостаточно, чтобы я тебя возненавидел.
Я ерзаю от его прикосновения.
— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.
— Хорошо. Это уже неплохое начало.
— Я хочу, чтобы я тебе нравилась.
— Нравилась?
— Да, — чувствую, как щеки вспыхивают. — Хочу, чтобы ты… нуждался во мне.
— Тебе нужно, чтобы я нуждался в тебе? — цитирует он с ухмылкой.
— Хватит! — Я отворачиваюсь, и он отпускает меня, но не отстает.
— Потому что…? — подсказывает он.
— Что «потому что»?
— Ты хочешь, чтобы я в тебе нуждался, потому что…?
— Потому что…
Ладно, мам. Ладно, пастор Айк. Давайте попробуем по-вашему.
— Потому-что-я-хочу-быть-c-тобой, — выпаливаю я, глядя на него жалобно.
— Что? — Джек подносит руку к уху.
— Потому что, — бормочу я, — я… хочу-быть-c-тобой.
Он наклоняется:
— Извини, что ты сказала?
— Я нуждаюсь в тебе, ладно? — раздраженно бросаю я. — Хочу, чтобы ты доверял мне, хочу, чтобы ты подмигивал мне, я хочу твои глупые ухмылки и глупые шутки, я хочу, чтобы ты любил меня, и я…
Он прерывает меня поцелуем, который выбивает почву из-под ног. Честно говоря, даже не уверена, можно ли это назвать просто поцелуем, поскольку это десять в одном — «ты идиот» и «о, боже», а также немного фейерверков, плюс победа в ненастоящем испытании для ненастоящих рыцарей. Его зубы ударяются о мои, я смеюсь, а он усмехается и снова целует меня. Его руки холодные, поэтому я заталкиваю их себе под куртку, обвивая вокруг своей талии.
— Я не смог ненавидеть тебя даже настолько, чтобы позволить дрожать на холоде, — признается он мне на ухо.
Я издаю стон:
— Я же говорила, что ты замерзнешь…
— О да, я совсем замерз, — заявляет он своим фирменным тоном «я звезда футбола».
В ответ я обнимаю его крепче, ощущая благодарность и такую болезненную нежность, что кажется, будто мое бедное сердце вот-вот вырвется из груди.
Но я принимаю это чувство, несмотря на его мягкость. Несмотря на его нежность и одновременно опасность.
— Ты настоящее наказание, Виола, — бормочет Джек, уткнувшись лицом в мою шею.
— Мы все еще будем из-за этого ссориться?
На самом деле я больше не боюсь ссор, как раньше. Я даже с нетерпением их жду.
— О да. Обязательно. — Он целует меня в щеку, затем в губы, а потом снова крепко по-медвежьи обнимает. — Как только согреюсь.
17
Эндгейм+
Три дня спустя
Джек
Когда начинаются финальные титры «Войны Терний», Ви издает громкий стон:
— Серьёзно?
(Извините за спойлер, если вы еще не смотрели, но, к вашему сведению: Лилиана только что умерла.)
— Я даже не знаю, как на это реагировать, — говорит Ник, сидящий по другую сторону от меня.
— Мне… как-то неприятно, — признаю я вслух, нахмурившись. — Мне… не понравилось.
Ви снова стонет, на этот раз громче, и утыкается лицом мне в плечо. Я приобнимаю её, но рассеянно.
— Может, я просто тупой и чего-то не понимаю? — спрашиваю у неё. — Это, типа, искусство?
— Нет, — резко отвечает она, вскакивая. — Это просто фриджинг104!
— Что?
— Фриджинг, — повторяет Антония из кресла слева от нас. — Это когда убивают женского персонажа, чтобы мотивировать мужского.
— Я понимаю, что смотрю этот сериал впервые и поэтому ничего не понимаю, — говорит Баш с пола, — но должен сказать, я не понимаю, за что его так любят.
— Раньше он был хорошим, — яростно отвечает Ви. — А теперь это тупость. Почему Лилиана должна была умереть? Ну, буквально, чтобы что?
— Может, она и не умерла, — оптимистично предполагает Ник. — В странных магических сериалах…
— Не называй их «странными магическими сериалами», все знают, что ты их любишь, — вмешивается Антония, бросая в него попкорн.
— Как я и говорил, в странных магических сериалах, как этот люди редко умирают по-настоящему, — продолжает Ник, протягивая руку, чтобы стукнуть сестру по ноге. — И заткнись.
— Нет, ее больше нет, — говорит Ви, прокручивая свой телефон. Её глаза сужаются от гнева, и я стараюсь не находить это совсем уж
