Он. Она. Другая (СИ) - Лия Султан
— Нафиса, пойдем домой, — зову дочь и она, попрощавшись с ребятами, бежит к нам со всех ног. — Давай положу твою Барби в пакет.
Дочка соглашается и отдает мне куклу, после чего встает между мной и Нариманом и берет нас за руки.
— Папа, — ее голос звучит совершенно обыденно.
— Да, кызым (уйг. — моя доченька)? — отзывается Нариман.
— А ты больше не уедешь?
— Нет, — уголки его губ дрожат. — Больше не уеду.
— Маам, а можно мне сделать качели? — интересуется Нафиса.
— Сейчас дойдем до двора и ты там покачаешься.
— Неееет, не такие качели. Это когда вы с папой меня поднимете, а я буду раскачиваться над землей. Можно?
— Аааа, эти качели, — смеюсь я и смотрю на Наримана. — Конечно, можно. Давай на счет “три”. Раз, два…
— Триии! — сказали мы хором и вытянули руки, так что Нафиса действительно повисла над тротуаром, хохоча и искренне радуясь.
— Еще! Папа! Давай еще! — смеясь, попросила она.
Я вновь взглянула на своего мужчину, чтобы еще раз убедиться, что мне все это не снится, что он настоящий, что мы — настоящие.
Глава 23. Предложение
Нариман
Тяну ее на себя, чтоб прижалась и голову свою положила мне на плечо. Она все еще такая стеснительная после, но такая чувственная, страстная и открытая в процессе. Ее тело словно минное поле: где бы не оставил след губами или руками — взрывается и горит. У меня крышу сносит от ее реакций, движений, стонов, запаха, волос; от ее рук, шеи, груди и ног; от прекрасных глаз, которыми она умеет так нежно любить; от губ, целуя которые, я забываюсь и не могу напиться.
Ожидание любви стоило того. Но теперь мне мало встреч украдкой, потому что я зависим от этой женщины. А без нее начинается ломка.
Сабина осторожно обнимает меня за талию, а я кладу ладонь на ее бедро, сжимаю сильно и забрасываю на себя. Хихикает, прячет лицо в волосах. А мне смешно и грустно одновременно. Грустно, что завтра она снова уедет к себе.
— Я хотел бы, чтобы вы переехали ко мне, — прошу, гладя ее по спине.
— Как? — удивляется и отстраняется. Место, где только что покоилась ее голова, тут же сиротливо холодеет.
— Вот так. Тебе же понравилась моя квартира, — улыбаюсь, вспомнив, с каким восторгом полчаса назад она ходила здесь, как по музею и все рассматривала, даже в шкафы на кухне разглядывала. Там же экскурсия резко закончилась, а потом плавно переместилась в спальню, откуда мы уже несколько часов не выходим. На улице уже ночь, дочка осталось у своей бабушки, а Сабина до утра — только моя.
— Очень понравилась, — хвалит она. — Такая большая, стильная, светлая. Только пустая, будто здесь никто не живет.
— Так и есть. Я приезжаю поздно вечером, вожусь час-два, а потом спать. Этой квартире нужна хозяйка.
— Ммм, только поэтому предлагаешь переехать? — дразнит меня, проводя ладонью по груди. Накрываю ее своими пальцами и веду вверх, а потом целую их — каждый по отдельности. Она смеется и это лучший звук в моей жизни. В нем и есть сама жизнь.
— Глаза закрой, — прошу и целую в кончик носа.
— Зачем? — улыбается.
— Так надо.
— Ну хорошо.
Знаю, что надолго ее не хватит, поэтому сажусь на кровати, быстро тянусь к тумбочке, открываю полку и вытаскиваю бархатную коробку. Нервничаю, боюсь уронить и налажать. Пальцы не слушаются, но я все-таки достаю кольцо, которое купил этим утром и надеваю на изящный палец. Она сразу же открывает глаза и несколько секунд смотрит на него в шоке.
— Нариман? — переводит восторженный взгляд на меня.
— Не будем тянуть, Сабина. Хуже я не стану, а лучше — только с тобой, — точно такую же фразу мой дед сказал бабушке, когда сделал ей предложение после комсомольского собрания. — Поэтому я хочу тебя спросить: выйдешь за меня?
Сабина все еще смотрит так, будто не верит, но когда ее губы вытягиваются в счастливую улыбку, я выдыхаю.
— Я согласна! — отвечает любимая и, осмелев, перекидывает одну ногу через меня и садится на мои колени. — Да! Да! Да!
Обнимаю ее, к себе прижимаю, а она, моя маленькая, моя нежная, обнаженная и разгоряченная берет мое лицо в ладони и покрывает его короткими поцелуями.
— Люблю тебя, — шепчу в ее губы.
— И я тебя люблю.
* * *
На следующий день мы не спеша встаем, завтракаем и на час сдвигаем время выхода из дома. Сегодня я хочу поговорить с родителями, а Сабине надо забрать Нафису от матери бывшего мужа. Мы решили, что заходить я туда не буду, потому что малышка снова бросится ко мне с криками “папа”, а ее бабушке это не понравится. Поэтому оставив Сабину у ворот, я разворачиваюсь и еду к своей матушке. Слышал, что уйгурское радио уже доложило ей, что я с кем-то встречаюсь. Каким же шоком для нее ставит новость о моей скорой свадьбе.
Мои родители живут в большом доме с младшим сыном Пархатом, снохой Наргиз и маленьким внуком. Средний сын Камалжан давно женат на Алиям — дочери маминой подруги, у них трое детей. Сестра Саниям замужем за военным и живет в Таразе (город на юге Казахстана — прим. авт.). Сегодня в нашем родовом гнезде только мальчики с женами. Племянники бегают во дворе и, увидев меня, обступают и тянут играть.
— Ай, дети! Оставьте чон-дада в покое. Пусть в дом заходит, — велит мама с крыльца.
— Привет! — поднявшись на крыльцо, целую и обнимаю ее.
— Привет, балам! Проходи.
Батя и братья встречают в прихожей, из кухни доносятся волшебные запахи и голоса снох. Заглядываю внутрь, здороваюсь с каждой. В больших семьях детям накрывают стол в отдельной комнате, чтобы они не мешали общению взрослых, но в этот раз малышню, похоже, покормили еще до моего приезда и выпроводили во двор.
— Балам, проходи за стол, — просит мама. Вижу, что она озадачена и напряжена. Догадываюсь, что причина во мне.
Во время обеда говорим на разные темы, обсуждаем какие-то незначительные новости, мою поездку в Китай. В последнее время я часто туда летаю, поэтому для всех это не ново.
— Ака, еще чай, — Наргиз — жена младшего брата протягивает руку, а в другой держит чайник.
— Нет, я все, — прикрываю ладонью пиалу в знак того, что мне больше не наливать.
В зале воцаряется молчание. Я
