Осколки грёз - Кэролайн Невилл
Узнаю своих парней. Неоднозначный юмор Райана всегда разбавлял обстановку, но иногда мне казалось, что без этих шуток его компания была бы еще приятней.
– Я заказал всем по стейку с фирменным маринадом, – перебил нас Дерек.
– Что на этот раз по напиткам?
Дерек и Райан незначительно переглянулись между собой. Пришедший в эту же минуту официант оставил возле нас три гравированных бокала с жидкостью.
– Мохито? Вы серьезно? Надеюсь, что он хотя бы с ромом, – не дожидаясь ответа, я сделал пару глотков. Хватило всего одной капли, чтобы понять – алкоголь отсутствовал.
– Тебе противопоказан алкоголь, а мы решили поддержать тебя за компанию.
– Парни, я ценю вашу заботу, но решать такие вопросы могу сам. Я сегодня хочу расслабиться, а один-два стакана этому вряд ли помешают. Молодой человек! Да-да, вы. Могу я попросить вас принести бутылку светлого рома?
– Ладно, черт с ним. Но если через полчаса нам придется везти тебя в больницу, это будет полностью на твоей совести, – сдался Дерек.
– Не переживай, я не удостою тебя возможности быть на очереди в списке завещания, где буду раздаривать свои картины. Поверь, ты многого себя лишаешь. Через несколько лет они будут эксклюзивом, – гордо подняв голову, я ответил ему.
– В таком случае беру свои слова назад.
Примитивная для бара музыка оглушала. Я терпеть не мог дрилл[39], но разговоры по душам отвлекали и помогали не обращать внимания на посторонние звуки.
– На самом деле до сих пор есть много сомнений. У отца недавно выкупили акции. Уже несколько дней он подыскивает квартиру в Северной Каролине для нас с Ванессой и Томом. Мы решили съехаться.
– Ты в роли прилежного семьянина? Хотел бы я на это взглянуть, – от неожиданного заявления Райан чуть было не поперхнулся.
– Заткнись, придурок, – шутливо прикрикнул Дерек. – Я до сих пор не осознаю себя отцом. Как-то неожиданно все это навалилось. Но в этот раз точно уверен, что не брошу своего ребенка и девушку. Каким же я был идиотом тогда. Столько лет прошло, и ничего уже не изменить.
Парень тут же умолк. Глоток за глотком оставляли на его лице тяжелые шрамы печали.
– Ты прав, старые ошибки останутся с тобой, но разве не главное то, что сейчас к тебе приходит это осознание? Все еще впереди, успеешь наверстать упущенное когда-то время. – Я приблизился к Дереку и по-дружески приобнял его.
Подростковые встречи резко создавали контраст с нынешней беседой. Мы все нуждались в совете и поддержке, от которых зависело дальнейшее будущее.
– Райан, как обстоят дела с переездом в Беркли? – поинтересовался я, закидывая в рот очередной кусок мяса. – Ни за что не поверю, если тебе не отправили уже тысячу приглашений в лучшие университеты штата.
– Стэнли… – Друг выждал небольшую паузу, прежде чем продолжил разговор: – Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой. Я не поеду с тобой в Калифорнию. На днях мне поступило предложение из Колумбийского. Они готовы финансировать мое обучение. На последней конференции мой научный проект очень им понравился, и они хотят, чтобы я реализовал его в рамках их учебного заведения. Да и Хизер будет не так далеко от меня.
Слова Райана выстрелили в меня мощнейшим ударом. В мгновение в горле совсем пересохло, отчего я разом опустошил стакан с напитком.
– Да ты крут, чувак. Это же действительно офигительная возможность. Ты всю жизнь мечтал об этом! – ответил я, чтобы хоть как-то подбодрить расстроенного друга.
– Прости, что так вышло.
– Будешь извиняться после того, как тебе дадут Нобелевскую премию, а пока давайте выпьем за это!
Оставшийся вечер прошел в компании натянутой фальшивой радости.
«Какой же я гребаный эгоист!» – вертелось у меня на языке почти всю дорогу. Неудержимые злость и обида буквально накрыли меня с головой. Голоса внутри твердили о подлом предательстве. Я сходил с ума. Постепенно и отчаянно.
Мысли сопровождались воспоминаниями о совместных с Райаном планах. Последние месяцы я только и делал, что думал о друге и нашей жизни в Калифорнии. Я не мог учиться в месте, о котором мечтал, но мысль о том, что со мной будет Райан, успокаивала меня. А теперь… Теперь мои бредни переросли в нескончаемые скитания автостопом по миру, чтобы хоть как-то выжить.
Я завидовал всем вокруг, к кому судьба была хоть немного благосклонней, чем ко мне. Казалось, что я один застрял в этой нескончаемой заднице. Когда я только поверил в белую полосу на своем пути, все опять начало рушиться.
Я мечтал поскорее выбраться из пучины страданий.
Погрузился в раздумья настолько, что не заметил, как доехал обратно до мастерской. Вернулся к исходной точке моего единственного островка спокойствия, подарившего ложную веру.
Я вертел картину в своих руках и искал любой повод разнести ее к чертям. Внимательно осматривал все штрихи, но даже они были достаточно хороши. У меня не поднималась рука испортить ее, поэтому пришлось включить одну из керосиновых ламп, чтобы изуродовать изображение самому.
Кисть тотчас утонула в болотном оттенке, краска нанесла атаку по картине. Безобразные мазки врезались в изрисованное полотно. Полученная грязь уже не вызывала прежний восторг.
Я хотел видеть черную полосу в своих произведениях, которые являлись единственным моим якорем. Искусное притворство разрывало на части.
Может, стоило разрушить последнее, что делало меня счастливым?
Глава 37. Эмили
Я ходила кругами около столешницы, время от времени заглядывая Стэнли через плечо.
– Может, стоит добавить несколько штрихов, чтобы цветы выглядели немного ярче?
– Хочешь поспорить с художником? Если да, то не советую этого делать, – угрюмо, но сдержанно ответил он.
– Не забывай, что рисуешь картины к моим, – я особенно выделила последнее слово, – стихотворениям, поэтому на твоем месте я бы не перечила автору. В каком-то роде я тоже могу считать себя художником, только другого направления!
– Порой ты бываешь просто невыносима, – произнес парень с непринужденной улыбкой.
– Привыкай. Кто знает, может, тебе придется терпеть меня всю жизнь.
– Думаешь, что два творческих человека смогут ужиться вместе? Что-то я уже передумал после того, как ты начала командовать мной. Еще немного, и я также задумаюсь над тем, чтобы не доставать тебе бесплатные билеты на собственную пинакотеку[40].
– Пина… чего?
– Что и требовалось доказать, Лилу. Ты совершенно не смыслишь в живописи.
От возмущения я не
