Только когда мы вдвоем - Хлоя Лиезе

Но Райдер без бороды — это типа… ну, он мог бы быть моделью. У него классически красивые черты лица, достаточно огрубевшие благодаря мужественности, резким линиям, влиянию солнца и времени под открытым небом, чтобы он выглядел более зрелым и взрослым, чем есть на самом деле. Райдер — это мужчина среди моря мальчиков. Когда борода исчезла, этот факт оказался на всеобщем обозрении.

Моё сердце бешено стучит. Райдер не ответил ни на одно из этих сообщений. Он прочитал их, ясно давая понять, что всё видел, но игнорирует. Он ясно продемонстрировал своё отношение. Но я всё ещё дрожу от этого нового зудящего ощущения под кожей. Я испытываю абсурдное желание побежать и повалить его на пол, покусать его тёплую упругую кожу с головы до пят, зацеловать его до бесчувствия, а потом всё утро скакать на его «сучке» лесоруба. Я хочу, чтобы каждый дюйм Райдера ясно заявлял «собственность Уиллы». Я хочу, чтобы все знали — он мой, я его, и мы хотим лишь друг друга.

Твою мать. Твою мааааать.

Реальность шлёпает меня по голове. Если бы я увидела его с одной из этих женщин, если бы он согласился хоть на бл*дскую чашку чая, мне бы показалось, будто моё сердце вырвали из груди.

Это не собственничество. Это не какие-то мелочные женские игры, в которые я позволяю себе вляпаться. Когда я пытаюсь представить его с другой… как другая женщина держит его за руку, дёргает за волосы, целует или прикасается к нему, нежится в его тёплых объятиях, массирует его голову при мигрени… это ощущается так, будто я стою перед кривым зеркалом на карнавале. Это неправильный образ. Я инстинктивно, без всяких сомнений знаю, что это неправильно. Так никогда не должно быть.

Почему? Ответ всё громче и громче стучит во мне, и вот уже от правды сотрясаются мои кости, дрожит клетка, в которой я всё заперла. Потому что я лю…

— Солнце?

Его голос эхом доносится сверху. Ласковость и знакомость моего прозвища — это как тёплое одеялко ободрения, окружившее меня. Это звуковая версия его объятий, и сжимание этих больших рук пробуждает чувство, жившее во мне месяцами. Как будто находясь с Райдером Бергманом, я нахожусь в точности на своём месте.

— Что?

— Похоже, скоро будет дождь. Если я хочу надрать тебе задницу на поле, нам лучше поспешить.

Уверенность ужасающим грузом оседает в моей груди. Она опускается в живот и приземляется тяжёлым, крепким, неоспоримым фактом. Поверить не могу в то, что собираюсь сделать, и всё же я решительно настроена сделать это теперь, когда я понимаю. Теперь, когда это звенит в моих ушах, наполняет моё сердце, требует быть озвученным.

— Иду!

* * *

Райдер тихий, пока мы идём вниз по петляющей тропинке. Ближе к низу я оступаюсь на камешках. Он тут же вскидывает руку и хватает меня за локоть.

— Уф, у тебя глаза на затылке, что ли? У тебя жутко хорошие рефлексы.

Райдер улыбается, смотря перед собой.

— Рефлексы, которые скоро надерут тебе задницу на поле.

Я игриво пихаю его, а он даже не пошатывается. Он реально набрал мышечную массу, пока я пребывала в спячке в своей пещере скорби.

— Ты тихий, Бугай.

— Я всегда тихий, Уилла.

— Нет, не всегда. Ну то есть, иногда да, но обычно ты много общаешься со мной.

Райдер останавливается на тропе, отчего я врезаюсь в него. Он медленно поворачивается и смотрит на меня.

— Наверное, да. Но это другое. Это только когда мы вдвоём.

И снова мое сердце Гринча разбухает на размер больше. Только когда мы вдвоём.

Я моргаю, глядя на него. Глаза Райдера глубокие, безмятежно зелёные в окружении деревьев. Черты его лица замкнутые, пропитанные чем-то, так и трещащим по швам. Мне хочется схватить его за руки и вытряхнуть это нечто как товар, застрявший в автомате.

Две птички чирикают на дереве над нами и нарушают тишину, резко взметнувшись в небо. Они описывают арку и опускаются, их полёт — это танцующая погоня и дразнение, пока они не выравниваются на ветру и не улетают прочь тандемом.

— Только когда мы вдвоём?

Райдер смотрит на меня.

— Ты видела, чтобы я после встречи с тобой говорил хоть с одной женщиной, помимо моих сестёр и матери?

Я медленно качаю головой.

— Может, я смотрел на другую?

Я грубо закусываю нижнюю губу зубами. Моё сердцебиение учащается втрое и припускает в убийственном ритме.

— Нет, — шепчу я.

Его глаза пылают, к шее подступает румянец.

— С тех пор, как я установил эти штуки, — он показывает на приборы за его ушами, — что-либо из этого изменилось?

— Н-нет.

На подбородке Райдера дёргается мускул. Не сказав больше ни слова, он разворачивается и продолжает шагать по тропе. Я практически вприпрыжку семеню за ним, нагнав в тот самый момент, когда мы выходим на поляну.

Повернув, Райдер идёт к сараю и набирает код на замке, чтобы тот открылся. Затем он скрывается внутри и быстро вытаскивает среднего размера ворота и несколько мячей. Я замечаю, что он сейчас без своих слуховых приборов. Наверное, оставил всё в сарае. Я беру мячик, затем насос и принимаюсь накачивать его, наблюдая за Райдером, когда тот устанавливает ворота вдали.

Бросив мяч, я лёгким пасом подталкиваю его вперёд. Почему-то прохладный ветер и запах скошенной травы напоминают мне о детстве. Я переношусь в свои первые дни с футбольным мячом, в то беззаботное счастье, которое я испытывала, когда осенний ветерок приклеивал футболку к моему худому телу и слегка сбивал мяч с курса. Я помню дольки апельсинов и бутсы из секонд-хенда, как бабушка Роуз заплетала мне волосы, а мама шёпотом повторяла свою мантру, втирая солнцезащитный крем в мои щёки.

«Ты сильная. Ты смелая. Ты можешь сделать всё, на чём сосредоточишься сердцем и разумом».

Я до сих повторяю себе эти слова перед каждым матчем. Я повторяю себе эти слова прямо сейчас.

Райдер поднимает взгляд от сетки ворот и наблюдает, как я веду мяч. Я слегка красуюсь, легко подкидывая мяч и ловя другой ступнёй, когда он описывает в воздухе «радугу». Я разворачиваю ступню, не теряя мяча, и снова подкидываю его, поймав уже между лопаток. Затем я перекатываю мяч на плечо и подбрасываю. Он летит по