Ребекка Донован - Что, если... (ЛП)

Я не могу представить себе, что Ришель не здорова. Но могу представить, как она не сдается и полна решимости победить болезнь. Совсем как упрямая и смелая девочка, которую я знал.

* * *

– Чем вы занимаетесь? – спрашиваю я, когда подхожу к девочкам, сидящим у высокой травы позади нашего дома.

– Кэл пришел! – восклицает Рей. – Давайте займемся чем-нибудь другим.

– Мы еще не закончили, – строго говорит Ришель. Затем она поднимает глаза на меня. – Мы делаем венки из цветов. Она сплетает между собой стебли маргариток.

Николь плетет венок из розовых и фиолетовых цветов. А перед Рей лежит горка из поломанных цветков.

– Тебе стоит остаться, и тогда мы понарошку сыграем свадьбу, – предлагает радостно Ришель. – Мы с тобой можем быть женихом и невестой, Николь – главной подружкой невесты, а Рей – цветочницей.

– Цветочницей? – перебивает Рей, бросая пригоршню цветков в Ришель.

– Мм, думаю, я пойду посмотрю, чем там занимаются Брэди и Крейг, – говорю я, медленно разворачиваясь.

* * *

– Толкни нас выше! – визжит Ришель, стоя с запрокинутой головой на качающейся покрышке и держась руками за цепочки.

Я бросаюсь к ним и толкаю покрышку так далеко, чтобы я смог отбежать. Когда покрышка падает вниз, она начинает раскручиваться.

– Думаю, меня сейчас вырвет, – выкрикивает Рей.

Николь и Ришель начинают смеяться.

– Выше, Кэл! – требует Ришель снова, улыбаясь во весь рот. – Я хочу достать до звезд.

* * *

– Мне нужна твоя любовь. О-о, детка, мне нужна твоя любовь, – поет Ришель, стоя на оранжевой клетчатой кушетке, которую мы только что подняли из подвала.

– Это отстойная песня. Это отстойная песня, – кричит Рей на заднем фоне, барабаня по ударникам.

Ришель не обращает на нее внимания.

Николь наигрывает мелодию на клавиатуре, а я в основном делаю вид, что играю на гитаре. Это ужасно. Уверен, где-то поблизости воют собаки.

Ришель опирается на спинку кушетки и делает сильный удар. – Мне нужна твоя любовь сегодня ночью.

Ришель так увлеклась, что ей все равно, как она выглядит, и это вызывает у меня смех.

* * *

– Мы так должны были делать это? – спрашиваю я, отпрянув и робко посмотрев на нее. Мне хочется вытереть слюну со своих губ, но боюсь, что это заденет ее чувства.

– Было довольно приятно, – говорит Ришель, улыбаясь. – Но, может быть, нам нужно больше практиковаться.

– Хорошо. - Я не хочу с ней спорить.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее мягкие губы, готовый практиковаться весь день, если это понадобится. Если она позволит.

* * *

– Тогда, я думаю, что мы увидимся с тобой в Креншоу.

* * *

– Я больше никогда ее не увижу, – говорю я в изумлении, вспомнив ее слова, как будто она только что их произнесла.

– Ты была там, когда она умерла? – спрашивает Рей. – Ты видела…?

– Нет, – тихо отвечает Найэль. – Я узнала после того, как это случилось. Но я навещала ее, когда могла. Ходила с ней в клинику, когда у нее была химиотерапия. Я сидела у ее кровати в больнице и рассказывала ей всякую чепуху, чтобы отвлечь. И я лежала с ней под звездами, загадывая, чтобы ей стало лучше.

Я закрываю глаза и сглатываю комок в горле.

– Она заставила тебя сдержать обещание, – говорю я, стараясь изо всех сил. – Ты видела, как она умирает, и не могла никому рассказать об этом.

– Я видела, как она живет, – возражает Найэль, ее слова окутаны слезами. - Каждый день, который я провела с ней, был еще одним днем, когда мы смеялись или планировали наше будущее. Она до сих пор для меня осталась самым храбрым человеком.

– Значит, мы потеряли вас обеих из-за этого обещания, и с трудом вернули только одну из вас, – говорит Рей, опуская голову на кровать. Она устало вздыхает, пытаясь побороть эмоции, застрявшие в горле. – Я этого не вынесу.

– Простите, – умоляет Найэль. – Если бы я вам рассказала, то потеряла бы ее. А она была моей лучшей подругой. Единственным человеком, кто знал меня. Я не могла… Я не хотела делать вам больно. Мне так жаль.

Найэль делает паузу не в состоянии продолжать, зарываясь лицом в мою грудь. Я глажу ее руку и целую в макушку.

Найэль вытирает лицо и делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. – Она хотела создать группу вместе с тобой, Рей. И…

– Пожалуйста, не говори мне, что она хотела петь, – выпаливает Рей.

Мы в недоумении смотрим на нее. Ее лицо влажное от слез, а глаза налиты кровью. Она выставляет вперед руки, защищаясь. – Что? Она ужасно пела.

Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться. Найэль начинает хохотать. Рей тоже начинает смеяться, заставляя меня улыбаться все шире и шире. От улыбки становится легче и не по себе одновременно. Она смешана с печалью, а сердце разрывается на куски.

Найэль задерживает взгляд на мне. – Она была влюблена в тебя.

– Я знала это! – восклицает Рей так, словно она выиграла пари.

Я в изумлении смотрю на нее. – Серьезно?

– Чувак, ты становишься рассеянным, когда дело касается девчонок. Мне просто нравиться быть правой, - она расслабляется, радуясь моему поражению.

Я закатываю глаза и спрашиваю Найэль: – Я обидел ее, когда рассказал ей о Лили, да?

– Да, – отвечает Найэль с сочувствием. – Но ты не виноват. Ты не знал.

Я молчу. Я такой дурак. Она перестала со мной общаться из-за девушки, которая на самом деле ничего для меня не значила. И все из-за того, что я не знал о ее чувствах.

– Она простила тебя, – говорит Найэль, как будто прочитав мои мысли. – Она пыталась дозвониться до тебя несколько месяцев спустя, но ты никогда не отвечал. Поэтому она решила, что все испортила.

– Что? Я ничего не знаю о ее звонках.

– Ах да, – вздыхает Рей. – Это было тем летом, когда твой отец получил корпоративные телефоны, и у тебя сменился номер. Помнишь, как ты разозлился?

– Ты должно быть меня разыгрываешь, – со стоном произношу я. – Жаль, что я старался не изо всех сил. Мне нельзя было сдаваться.

Я опускаю голову и закрываю глаза. Сожаление – это злейшее животное, которое своими когтями глубоко впивается в твою душу и бередит раны, которые ты пытаешься залечить. Я должен был бороться за нее.