Если бы я знал - Рейн Уайт
И где она?
― То есть с мальчиком можно даже не пытаться
знакомить? ― усмехнулся Джой.
― Сашенька, не зли меня. Да, я хочу внуков, но решать
только тебе, ― вздохнула мама. ― Хорошо: и где тогда он?
Джой устыдился внезапного порыва, вспомнил о
командировочном отце Ники, о мачехе, вечно имеющей мозг, и
прикусил изнутри щёку, чтобы наказать себя за отвратительный
характер. Мать любила Джоя, хоть и имела грешок вечно
болтать о внуках. Когда она узнала, что сын не только по
девочкам… да, сначала была в шоке, неделю рыдала, пару раз
Джой даже переругался с ней и отцом. Но чтобы осознать и
принять всё, родителям потребовалось семь дней. Семь дней ―
и ужин, во время которого отец признал: главное, что их сын
честен, добр и верен себе, а с кем и как он спит или живёт ―
уже другое дело. Золотые у Джоя родители, а желание
огрызнуться ― уже не их проблема. Это проблема самого Джоя, у которого каждый раз при упоминании внуков всё внутри
сжималось от вины. Кажется, он давно знал, что в итоге
втюрится в парня.
― Его нет, ― отозвался Джой. ― Я влюбился в друга, в
натурала, мы уже почти два месяца не общаемся и… и мне
хреново, мам, ― с трудом признался он.
Мама ничего не сказала. Просто подошла к Джою, который стоял у плиты и раздражённо булькал пакетик чая в
стакане, а потом крепко его обняла, проворковав «зайчик мой».
И сразу стало легче. Ненамного, но хотя бы один камень
свалился с души. Иногда нужно разговаривать. И хоть Джой не
мог рассказать матери, о ком он говорит, потому что не хотел
подставлять Димку, но что-то общее поведать ведь мог. Про
внешность, про характер, про себя.
― Жалуюсь, как размазня, ― проворчал Джой. ― Я
думал, что могу терпеть, но не смог.
― А нужно было рассказать раньше, ― только и сказала
мама. ― Советом я не помогу, но легче сделаю.
Она положила прохладную руку на его пылающий лоб.
Нет, он не болел, просто так нервничал, что подскочила
температура. Больших нервов стоило бы сказать, что влюбился
он не в кого-то там, а в друга своего брата.
― Хочешь сегодня остаться здесь? ― предложила мама, осторожно убирая ладонь. ― Твою старую комнату по-прежнему никто не трогал. А дома даже стены лечат.
Джой фыркнул. А ведь он тысячу раз говорил, чтобы
комнату отремонтировали и переделали папе под кабинет.
― Хочу, ― выдохнул он, следуя за маминой рукой и
утыкаясь лбом ей в плечо. ― Очень хочу.
Ведь дома даже стены лечат. Мама была поваром, не
психологом, но иногда умела сказать правильно.
***
Марина статуей замерла на пороге его комнаты.
― Наконец-то ты хоть куда-то выбрался кроме института,
― улыбнулась она, прислоняясь плечом к косяку.
Никита с трудом подавил гнев, который в последнее время
всё чаще захлёстывал с головой. Злиться было не из-за чего: они
с отцом и Мариной больше не ругались, жили почти душа в
душу… но вот эти слова, сказанные так тепло… они выбили из
колеи; только разнеслись в воздухе ― а уже захотелось
расшибить Марине голову о косяк. То есть летняя история
повторяется? Или дело в двойных стандартах? Не в том, чтобы
выбраться из дома в целом, а в том, с кем выбраться?
Джой! Их не устраивал Джой! Самый светлый, самый
добрый, самый… уютный человек, которого Никита когда-либо
знал!
Его словно корежило изнутри от одной мысли об этом.
― Да, сходил в гости к Димке, ― ответил Никита
максимально безразлично.
Ну, как сходил… настолько не хотел домой, что увязался
за другом. Думал, голову проветрит, сыграют во что-нибудь, фильмец посмотрят, а что вышло? Стоило оказаться в квартире, в которой был уже сотню раз, и его накрыла лавина мыслей о
Джое. Настолько сильная и сносящая всё на пути, что стоило
маме Димки, Валентине Петровне, просто заикнуться о Джое ―
и всё, Никита поплыл. Пришёл в себя, когда уже вовсю
расспрашивал мать друга о её старшем сыне. Слава Богу, Димка
как раз ушёл в комнату ― ему позвонили, а
