Татьяна Дубровина - Все или ничего
Петька честно закрылся в своей комнате и носа не высовывал весь вечер.
Он прекрасно понимал, что отец с Ириной уединились в спальне, но ему почему-то очень не хотелось им мешать.
Живое мальчишеское воображение ярко рисовало Петьке картины происходящего там, за запертыми дверями, на широкой двуспальной кровати… Но он испытывал не гадливый, пошленький интерес, не подростковое любопытство, а странную радость… Словно сейчас совершилась наконец высшая справедливость.
Никогда еще он не сидел так тихо, словно боялся спугнуть их, напомнить о своем существовании… Ему не хотелось, чтоб они вновь отпрянули в разные стороны, как тогда, в машине…
И впервые за несколько дней он спал спокойно, а не вскакивал поминутно от кошмарных снов, в которых вокруг его шеи вновь обвивался шнурок, а в глаза целился черный кружок пистолетного дула…
И в доме было так непривычно тихо…
Но ни Петька, ни Владимир даже не заметили, что куда-то исчезла Зинаида Леонидовна.
Глава 9
БЕГЛЯНКА
У кого-то эта ночь стала вершиной счастья, кто-то провел ее спокойно, а Зинаида Леонидовна не могла сомкнуть глаз.
Она беспокойно ворочалась, простыни стали липкими, сбились в комок, и даже открытая настежь балконная дверь не спасала от жары.
Перед самым рассветом ей вдруг ужасно захотелось есть. Она не ужинала, для себя одной готовить совершенно не хотелось.
В темноте Зинаида босиком прошлепала на кухню, отрезала горбушку хлеба, посыпала солью… В большой кастрюле на столе пыхтело, пузырилось, поднималось сдобное дрожжевое тесто.
Она с вечера поставила его на пироги, запланировав любимые Владимиром рыбный, яблочно-смородиновый и капустный.
Вот только… сгодятся ли они? Будет ли их кому съесть?
Подумать только: человек, столько лет проживший с ним бок о бок, куда-то пропал, а он совершенно не волнуется! Хоть бы позвонил, узнал, где она, что стряслось…
Зинаида Леонидовна не заметила, как, задумавшись, съела весь батон.
Надо бы наведаться к ним с утра… Вдруг с Петькой что-то случилось, и Владимиру некогда ей названивать… А ведь ее помощь так может пригодиться.
…Петька вскочил чуть свет и на цыпочках прокрался на кухню. Он тоже проголодался. Зинаидину манную кашу в ведро спровадил, а потом уж было не до еды…
Странно, кастрюльки абсолютно пусты. Блестят, как будто только что из магазина… И в холодильнике, кроме десятка яиц и пакета молока, — шаром покати. Совсем Зинка обнаглела!
Петька, пылая благородным возмущением, прошлепал к ее комнате и громко постучал.
Нашла время спать, когда человек желает подкрепиться! Чего ради он тогда терпит ее присутствие?!
Дверь тихо приоткрылась, Петька просунул внутрь голову и обалдел…
С постели «домомучительницы» снято все, даже простыни, только сиротливо сереет полосатый матрац… И с туалетного столика исчезли баночки и флакончики… и даже нет знаменитой фотографии Клаудии Шиффер…
И самой Зинаиды тоже нет.
Он помчался в ванную — мраморные полочки стеллажей зияют пустыми местами. Только мужская парфюмерия и осталась…
Совершенно забыв о том, что собирался не беспокоить отца и Ирину, Петька опрометью помчался в спальню, ворвался к ним и возбужденно завопил с порога:
— Папка! Зинка сбежала!
Чудесный, прекрасный сон оборвался.
Что случилось? Кто-то пропал? Сбежал? Опять надо куда-то мчаться, искать, спасать?
Ирина открыла глаза и увидела перед собой Петьку.
Она машинально дернулась, натягивая на плечи сползшую простыню, и непроизвольно отодвинулась от теплого бока Владимира.
Тот выпростал из-под простыни руку и снова прижал ее к себе.
— Почему ты так кричишь, сын?
— Зинки нет!
— Ну так что? Почему ты решил, что она сбежала? Может, просто пошла домой ночевать…
— Так вещей нет, па!
— Каких? Наших? Нас что, обокрали? — спокойно и безразлично поинтересовался Владимир.
— Ее!
— А… — протянул Владимир. — Разве это повод для такой паники? Может, мы ей надоели. Устала от нас… — Он повернулся к Ирине и снова свернулся поудобнее, потеряв к беседе всякий интерес. — Ушла и ушла…
— Но я есть хочу! — запальчиво сказал Петька.
— А тебе нянька нужна? Взрослый мужик уже… Сам приготовь.
И в спальне вновь послышалось сладкое, слаженное, сонное сопение.
Против обыкновения, Зинаида не протирала лицо лосьонами и пенками, не делала утреннюю маску, не принимала ванну, а просто плеснула на себя пригоршню воды и небрежно провела по волосам щеткой.
Один пирог уже зарумянивался в духовке, другой подходил на столе, покрытый чистым полотенцем, а третий она украшала резными виньетками из теста: елочками, завитками, змейками…
Зинаида защепила фигурные края пирога… и крупные частые слезы вдруг закапали из глаз на его блестящую, смазанную желтком поверхность…
Насильно мил не будешь…
И ни к чему ее старания. И годы прошли в пустых надеждах… А ведь лучшие, ядреные годы, самый бабий цвет…
Зинаида вдруг ясно осознала, что никто не прибежит за ней вслед, не бросится в ножки, не станет умолять вернуться…
Да и сама она уже больше не сможет стараться ради них, лезть из кожи вон, предупреждать каждое желание…
Они совсем не семья… Они совершенно чужие друг другу люди… Да в старой коммуналке, из которой она выбралась в свою отдельную квартиру благодаря стараниям Владимира, и то жили дружнее…
Зинаида Леонидовна всхлипнула и дала волю слезам, ничуть не заботясь о том, что нос покраснеет и распухнет, а глаза превратятся в заплывшие щелочки…
К чему ей красоваться? И перед кем? И ради чего?
Никому-то она не нужна… Одна на свете одинешенька…
И пироги эти она съест сама! И плевать ей на фигуру!
Неумело управляясь с миксером, Петька взбивал в миске молоко и яйца для омлета. Нежно-желтая жидкость разбрызгивалась вокруг — на чистый пол, на сверкающий кафель…
— Ну-ка подвинься! — велела Ирина.
Она сноровисто протерла тряпкой пол и отобрала у Петьки миксер.
На бледном от бессонной ночи лице ее еще ярче выделялись веснушки, словно и ее Петька умудрился забрызгать омлетной болтушкой…
— Нос вытри, — посоветовал он.
Ирина машинально отерла его рукой, и мальчишка залился озорным смехом.
Сообща они управились с готовкой, сунули сковороду в духовку, перемигнулись и на цыпочках подкрались к спящему Владимиру.
— Подъем! — одновременно гаркнули они во всю мочь в оба уха.
