Витаминка - Татьяна Грачева
— Пойдем, поедим, что ли, — уверенно заявила она и, взяв за руки подруг, повела к столу.
Остальные уже расселись и с интересом уставились на опоздавших девушек. Кроме них в компании оказались две пожилые дамы и ещё трое довольно молодых представителей мужского пола. У самого старшего из них недавно проклюнулись усы.
За соседним столом уже расположились самые близкие родственники Барса-старшего, в том числе его будущая жена со старшей дочкой. Женщины были очень похожи внешне, но то, что в Евгении выглядело утончённо и аристократично, Элеонору превращало в заносчивую высокомерную особу. Тая старательно не смотрела в сторону этих двух женщин, но вот они, как раз наоборот, то и дело бросали на неё взгляды. В глазах Евгении плескалось неподдельное сочувствие, а вот её дочь всем своим видом излучала злорадство. Тая пока не смогла определиться, что раздражает больше, жалость или ехидство. Игнат занял место позади Таи, их стулья практически соприкасались.
Официанты начали разносить горячее и разливать напитки, за столами потекла беседа, гости знакомились, искали точки соприкосновения для разговоров, делали друг другу комплименты. За их столом беседа выглядела не так интересно, пожилые дамы оказались дальними родственницами, и им вполне хватало общества друг друга, а юнцы робели перед тремя молодыми женщинами, предпочли окопаться в телефонах и изредка прожигать соседей смущёнными многозначительными взглядами.
Тая не участвовала в разговоре, иногда кивала, мало заботясь, к месту ли её согласие. Она остро ощущала близость Игната, буквально спиной чувствуя его тепло, и прислушивалась к беседе за соседним столом. Но он тоже в основном молчал, поэтому его голос только дважды прозвучал в разговоре короткими односложными ответами.
В течение первого часа ведущий то и дело отвлекал гостей тостами, поднимал бокалы за юбиляра, и все радостно и звонко присоединялись к поздравлениям. Ещё через полчаса началась миграция людей от стола к столу. План рассадки уже никого не интересовал, гости смешались по интересам, где-то и вовсе остались пустые столы, а вокруг некоторых сдвинулись все свободные стулья. На танцполе начали появляться первые парочки, лампы снова потухли, оставив лишь свечи на столах и огни вокруг сцены.
Юля примкнула к группе женщин, обсуждающих проблемы материнства, и внимательно прислушивалась к беседе. Катя в насыщенном зелёном платье не осталась незамеченной и танцевала уже в третий раз — и всё с разными партнерами. Тая осталась за столом в компании пожилых матрон и выглядела скучающе несчастной. Игнат тоже не вставал, словно охранял её от нападения Элеоноры, которая уже не один раз предприняла попытку подсесть к ней и открыто позлорадствовать.
Он не поворачивался к Тае, не делал попытки прикоснуться или заговорить, просто сидел, покачивая в руках стакан. Тая рассеянно водила пальцем по скатерти, наблюдая за гостями, выделяла тех, чьи эмоции отличались необычной окраской и ароматами. Нашла несколько пар, связанных истинной любовью и ещё двоих на грани того, чтобы влюбиться. Эти ощущения были настолько сильными, что на время перекрыли и музыку, и шум гостей, и её собственную тоску.
— Можно пригласить вас на танец?
Тая подняла взгляд и встретилась с серыми глазами Барса-старшего, почти такими же, как у его сына, только полинявшими.
Она кивнула и, встав, одёрнула платье.
Савелий Иосифович взял Таю за руку и вывел на середину площадки, заставив расступиться уже танцующие пары. Как только они начали раскачиваться, он обратился к ней, видимо, приглашение на танец было всего лишь ширмой для желания поговорить:
— Что у вас с Игнатом произошло?
Тая напряглась, она надеялась, что этот разговор не состоится, Игнат всё разъяснит так, чтобы не осталось вопросов.
— Ничего. Просто оказалось, мы не слишком подходим друг другу. Он вам разве ничего не объяснил?
Закончив поворот в танце, она поймала пристальный взгляд Игната, он явно прислушивался к их разговору, хотя с такого расстояния можно было уловить только шипение, как у ненастроенного радиоприёмника.
— Он сказал, что вы поссорились, — нехотя признался Савелий Иосифович, — а сейчас я вижу, что всё намного серьёзней. Ты не сидишь с ним рядом, вы вообще делаете вид, что не знакомы.
Тая снова посмотрела на Игната, с того момента, как она отвела взгляд, он словно и не моргнул. Тая нахмурилась. Если он так и будет пялиться, это обязательно кто-нибудь заметит, в первую очередь Юля. Тая постаралась сделать строгое лицо, но Игнат в ответ улыбнулся.
Она отвернулась и снова включилась в беседу.
— Всё намного проще. На работе никто не знал о наших отношениях, пусть так и будет.
Глубокая горизонтальная складка пересекла лоб Савелия Иосифовича, напомнив Тае «разлом суровости», посещавший лицо мамы. Он слегка отклонился, внимательно оглядел Таю, будто заметил в ней то, чего не видел раньше.
— Игнат выглядит несчастным из-за вашей ссоры.
Она с наигранным безразличием улыбнулась.
— Не переживайте, он не умеет долго грустить.
Музыка закончилась, и пары стали покидать площадку. Савелий Иосифович на секунду задержал её за руку.
— Не в этот раз, Витаминка.
Услышав дружеское обращение, произнесённое голосом, очень похожим на голос Игната, Тая вздрогнула. Отступив назад, она молча вернулась к столу. Соседний стул был пуст, но на спинке остался пиджак Игната. Зазвучала новая веселая мелодия, на танцпол потянулись люди. Юля и Катя развеселились и уговорили юных соседей по столу выйти на площадку. За стеклянной стеной на террасе столпились желающие покурить, недвижимыми остались только две пожилые дамы. Тая поймала их осуждающий взгляд. После танца с Барсом-старшим они, посовещавшись, решили, что она претендует на место Евгении, и теперь выражали молчаливое порицание.
Тая вышла на террасу, побродила среди курильщиков, прокашлялась и направилась в парк. В поисках одинокой скамейки пришлось обойти здание. Ей хотелось спрятаться от любопытных глаз, содрать с лица фальшивую улыбку и наконец выпустить на волю истинные эмоции.
Парк, опоясывающий здание, перетекал в сосновый лес и на границе с ним не был таким уж ухоженным. В переплетении ветвей расположились деревянные беседки, густо обвитые глицинией. Тая выбрала самую старую, перекошенную и забытую, с частично засохшими плетями плюща, как раз под своё настроение.
Зайдя внутрь, Тая остановилась напротив широкого проёма, образованного мёртвыми побегами. В этой беседке гирлянда давно перегорела, а лампочки так и остались висеть, словно гроздья засохшего, не убранного вовремя винограда. Слушая тишину, она рассматривала звёзды и в подробностях
