Весна безумия - Нелли Ускова
Да, приходила мысль влезть ему в голову и всё исправить, но Тим меня к себе не подпускал. А если бы узнал об этом, как потом вообще смог бы мне доверять?! Я так не хотела.
После школы мы пошли к Инге, молчали. Потом Инга выдала:
— Илюха всем растрепал, что трахнул тебя в мужской раздевалке. И Колобок подтвердил.
— Как можно быть такой сволочью?! — у меня не находилось слов, чтобы выразить возмущение. — Нас не было две минуты максимум, нашёл чем гордиться! Надо было ему внушить, что он влюблён в физрука! А я ещё пожалела этого козла!
Инга хмыкнула, а потом глянула в телефон:
— Страсти не утихают, — протянула мне.
«Клячик опять закусился с Ковалёвым после уроков рядом с раздевалкой. На этот раз морду бить не стал, но забил стрелку один на один в аллее. А Ковалёв слился. Боится теперь психа».
«А что ему из-за шлюхи теперь огребать? Если Гончарова сама на него вешалась!»
Я тут же отдала Инге телефон, к горлу подкатывала тошнота от всего этого, дальше читать не хотелось, а в груди словно камень появился. Мало мне там дыры.
— Ненавижу нашу гимназию! Ненавижу Ковалёва, это всё из-за него! — я сжала кулаки, в мыслях вырисовывались картинки пепелища на месте здания школы. И пусть это сделает Колобков, подожжёт её, а потом снимет на телефон. Внутри мне адски хотелось мести. Хотелось смерти Ковалёва. Надо внушить кому-нибудь, чтобы его придушили, пусть умрёт в муках.
— Ян! — Инга чуть потрясла меня за плечо. Оказывается, я не шла, а стояла, стиснув кулаки и зубы. — Ты меня пугаешь! У тебя глаза зелёным светятся.
Я потрясла головой, прогоняя наваждение, и страшные картины мести. Неужели я способна на такое?! Или это не я?! Меня словно обожгло осознание, что злость, обида, подступающие к горлу, будто начинали мною управлять. Управлять мыслями, которые появлялись у меня в голове. И они ни разу не о добре. Выходило, что шар черпал силу из злости и явно подталкивал владельца к убийству.
— Инга, а с тех пор, как шар в тебе, тебе никого не хотелось убить?
Инга поменялась в лице и чуть отступила.
— Ян, ты меня сейчас очень пугаешь! — она смотрела серьёзно, чуть хмурилась, но в глазах был страх. — И разговорами этими, и своим видом. Тебя эта фигня меняет. Мне всё время хочется, конечно, кого-нибудь придушить, но от тебя такое слышать стрёмно.
Мысли пугали, но, когда злость чуть отступала, на её место приходило мучительное отчаяние, хотелось плакать. И самое пугающее, что мне нравилось ощущение власти и внутренней мощи, когда я могла отомстить всем. В таком состоянии я чувствовала себя сильной, и никто не посмел бы меня обидеть. А стоило отогнать гневные мысли, оказывалось, что я беспомощная и слабая. А теперь без Тима рядом в школе становилась будто голая. Без него я не выдержу насмешек, ухмылок и косых взглядов.
— Инга, у меня всего два выхода: либо уничтожить нашу гимназию, либо больше там не появляться.
— Есть и третий, и четвёртый... — Инга смотрела серьёзно и хмурилась. — Тебе нужно помириться с Тимом и вынуть эту хрень из себя.
— Если б знала, как вернуть доверие Тима, я бы уже это сделала.
Я опустила глаза, рана в груди опять начала саднить с удвоенной силой.
Глава 55. Что может быть хуже
Мы разошлись с подругой по домам, потому что мне нужны были учебники для завтрашних занятий, но вечером я завалилась к Инге, с ней хоть немного становилось легче. Когда я пришла, она торчала в телефоне, усмехнулась:
— Хочешь прикол?! В чате такой треш. Кто-то вбросил, что Ковалёв тебя изнасиловал. И как-то народ с обвинениями сдулся, но требуют пруфов.
— Думаешь, мне от этого легче?! — я снова вздохнула. — От клейма не отмыться.
Мы сели за уроки, Инга грызла карандаш и делала химию, я решала алгебру, но всё равно варилась в мрачных мыслях, пример не решался.
— Инга, а что, если мне не обязательно обнимать человека, чтобы проникнуть в голову? Можно, я попробую просто коснуться?
Инга насторожилась, но протянула мне руку, хмыкнула:
— Валяй! Только настройки не сбивай!
И как только я коснулась предплечья Инги, сразу переместилась на урок химии, где Алла Константиновна отчитывала её у доски перед всем классом за то, что Инга перепутала связи. Вынырнула. Кивнула.
— Работает! Значит, обниматься необязательно.
— Так! — Инга нахмурилась. — Мне очень не нравится, когда твои глаза так сильно зеленеют. Задумала что-то?
— Нет, — улыбнулась я, хоть и обманывала Ингу, отогнала мысли о мести, но зато захотелось повлиять на химичку.
И на следующий день перед химией подошла к Алле Константиновне, наклонилась над ней:
— Алла Констатиновна, а у нас ещё много лабораторных будет до конца года? — и невзначай поставила руку рядом с её локтем, коснулась, погрузилась в голову учительнице и внушила ей, что Инга ей нравится и заслуживает пятёрку по химии. Мне хватило мгновения, пока химичка отвечала на мой вопрос. И я тут же отступила.
— Спасибо!
— Яна, у тебя всё хорошо? — озадаченно посмотрела она.
— Всё прекрасно! — натянуто улыбнулась я.
И мне, определённо, нравилось иметь власть над людьми. Либо ты сильный, либо тебя сожрут! А мне так надоело чувствовать себя загнанной в угол.
Но стоило гневу чуть отступить, как приходило раскаяние. Я едва не внушила физруку мысль сделать то, что разрушило бы его карьеру, а может, и жизнь. Вовремя остановилась, поняла, что это ловушка. И как бы физрук меня ни унижал на уроках, я вдруг передумала ему мстить. Тим был прав, контролировать и отделять влияние силы невозможно. Но я так боялась остаться беззащитной. Стоило ослабить контроль над мыслями, мне сразу же хотелось мстить, жестоко мстить. Картины мести подталкивали меня чуть ли не к убийству чужими руками.
На очередной перемене я не выдержала. Если я не избавлюсь от шара, кто-то точно пострадает, слишком сильный раздрай у меня был в душе. Меня болтало на качелях от неконтролируемой злости до бесконечного отчаяния, и второе состояние явно было моим настоящим. И в кабинке туалета я изо всех сил захотела избавиться от этой силы, мощи, понять, что действительно моё! Сознание отчаянно цеплялось за силу, но я смогла! Шар оказался у меня в руке, и сразу стало будто холодно. Меня передёрнуло. Я чувствовала себя голой, беззащитной и дико уязвимой. Мне хотелось накрыться капюшоном, зарыться под одеяло, не видеть косых взглядов сверстников. Казалось, что без
