Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана

Лина тихо сидела в кресле, следила, как медсестры снимают показатели с датчиков и мониторов и заносят в карту, прикреплённую в изножье койки. Она не предлагала помощь, даже когда требовалось смочить сухие губы и провести влажной губкой по лицу. Сцепив руки на коленях, Лина просто смотрела, как чужие люди ухаживают за любимым, и никогда не проводила ночь в семейной комнате.

Диагностика прошла успешно. Показатели жизнедеятельности пациента внушали уверенность, и врач пригласил Лину в просторный кабинет. Они расположились за овальным столом, напротив глянцевой доской, исписанной цветными маркерами.

Молодой хирург объяснил ход процедуры по эвакуации эпидуральной гематомы в лобной доле мозга и последствия вмешательства. Он показал на экране ноутбука цветную томографию и место, куда войдёт скальпель и дрель. Лина заполнила документы, поставила подпись и поучила квитанцию.

Она не зашла к мужу проститься. Поспешила на улицу и окликнула такси. Остались не более тридцати минут до назначенной встречи с Марией и её адвокатами. И всего три дня закончить дела.

В понедельник Кристофера готовили к операции.

Лина прислонилась к шершавой стене напротив двустворчатой широкой двери. С минуту постояла, рассматривая сбитые за неделю кроссовки. Набрала в лёгкие воздух и, широким шагом, вошла в конференц-зал, арендованный Сандрой в гостинице "Касабланка" на Таймс Сквер.

– Всем здравствуйте! – Лина кивнула трём мужчинам и двум женщинам, сидящим напротив друг друга за длинным столом. – Надеюсь, все ознакомились с повесткой дня?

Мария не отрывала глаз от документов, рассыпанных по красному полированному дереву, покрытому следами отпечатков пальцев. Дискуссия вышла жаркой, – решила Лина, и заняла кресло между Сандрой и её пожилым партнёром Мартином Коэном. Высокий брюнет, которого Лина повстречала в холле госпиталя Ниццы, шептал Марии в ухо, его полноватый сосед в круглых очках рывком вскинул голову:

– Да, мы приняли решение.

Сандра прикурила сигарету, выпустила густой дым и широко улыбнулась мужчине.

– Я хочу поговорить с ней, – подала голос Мария. – Мы можем остаться наедине?

Лина откинулась на спинку кресла. Кивнула Монтгомери и Коэну. Пошаркав туфлями по паркету, юристы гуськом прошли в смежный зал. Сандра задержалась на пороге, попыталась поймать взгляд. Но Лина смотрела на Марию:

– Я слушаю тебя.

– Хочу понять, зачем ты это делаешь, – нервные пальцы разгладили на светло-сером пиджаке складку, но это не помогло. Костюм выглядел безвозвратно испорченным, словно в нем провели ночь, а не каких-то два с половиной часа.

– Что именно? Дарю свои деньги или лишаю материнских прав?

– Начни с первой части.

– Разве не очевидно?

– Меня интересуют мотивы.

– Ищешь подвох? – усмехнулась Лина. – Не ищи, его нет. Все просто, ровно так, как изложено в документах. И, насколько я понимаю, ты согласилась.

– И все же, объяснись. То, что ты делаешь, не укладывается в рамки. Это ненормально.

– Для меня более чем нормально. Не знаю, сколько ты получишь за смерть Кристофера, но уверенна, моё предложение в разы привлекательней. Ты больше не зависишь от сына – ни живого, ни мёртвого. Начни жить заново и перестань оглядываться на прошлое. Теперь ты богата и свободна. Сделай то же для него. Отпусти.

– Я не держу его! – хрипло вскрикнула Мария, некрасиво перекосив рот. – И никогда не держала. Кит сам возвращается ко мне. Я нужна ему. Лишение материнских прав ничего не изменит.

– В ваших отношениях – да. Это всего лишь защитит его до момента, пока он не поправится.

– Ты считаешь меня монстром, от которого нужно прятать собственное дитя?! Ты глупа, если так думаешь! Мой сын никогда не сможет жить инвалидом, неужели не понимаешь? Только не он!

– Позволь ему с этим разбирается самому.

– Я не смогу видеть его таким...

Миссис Берри уронила голову в сморщенные ладони и вздрогнула. Судорога прошла по худым плечам женщины, утратившей молодость и красоту за одну неделю. Словно вся привлекательность и здоровье принадлежали сыну, и потухали вместе с ним. Но Мария не плакала. Пустые глаза в сетке морщин были сухими. Сосредоточенный взгляд упёрся в бумаги.

– И без него тоже не смогу, – прошептала она. – Я люблю сына, что бы там себе не думала...

– Знаю. Но твоя любовь его губит. Вспомни своих родителей. Дай ему шанс.

– Ты останешься нищей.

– Не преувеличивай.

– Ты настолько поглупела от чувств? Все сделаешь ради моего мальчика?

– Нет, ровно столько, сколько хочу.

– Он не оценит, и никогда не простит тебе!

– Я этого не жду.

– Чего же ты хочешь?

– Жить своей жизнью.

– А мне что прикажешь делать?

– То же самое.

Миссис Берри медленно поднялась и направилась к дверям. Высокие каблуки чуть заплетались в пушистом ковре. Посреди комнаты Мария остановилась, выпрямила спину и искоса взглянула:

– Ты одного не учла, Лина. Неизвестно перенесёт ли Кит операцию.

За открытым окном сгустились плотные сиреневые сумерки, поглотили в спальне излишки цветов, скрали острые углы. Июньский вечер вполз в комнату шелестом колёс, повизгиванием шин, резким вскриком клаксонов, и остановился за спиной тёплой тяжестью.

Как давно она не пользовалась косметикой.

Но пальцы не забыли простую последовательность и не сложный алгоритм. Лина отложила в сторону румяна и посмотрела в зеркало.

Ничего нового отражение не сообщило: чуть заспанная женщина с загорелым лицом и лёгким макияжем. Но сегодня ночью хотелось себе нравиться, словно собиралась на свидание.

Возможно, так и было.

Отутюжив ладонями складки платья, Лина взяла дорожную сумку, спустилась к стойке администрации и рассчиталась за номер.

Слабый свет ночника разгонял сумрак у широкой кровати-трансформера. Седая женщина в зелёной больничной шведке и брюках читала в кресле книгу, она подняла голову.

– Вы можете отдохнуть, я сегодня подежурю, – улыбнулась Лина, дождалась, пока ночная сиделка соберёт вещи и прикрыла дверь.

Она присела на край матраса и взяла Кристофера за руку, сжала тонкие пальцы здоровой ладони. На впалых щеках синеватой дымкой прорезалась знакомая щетина. Справиться с ней могли, только если мужа брили дважды в сутки. Но в отличие от госпиталя Ниццы, здесь Мария не правила, чтобы заставить персонал чрезмерно следить за пристойностью пациента.

Сбросив туфли, Лина откинула тонкое покрывало, забралась с ногами в постель. Свернулась калачиком и прижалась к худому боку. Тёплая шея резко пахла спиртом и антисептиками, не оставив место собственному запаху мужчины. Под кожей размерено пульсировала артерия. Ампутированная нога находилась с другой стороны, и можно вообразить – Кит просто спит глубоким сном.

– Завтра у тебя сложный день, – прошептала Лина. – Но ты любишь трудности. Я не волнуюсь. Знаю, что справишься.

Она осторожно просунула руку под прозрачную трубку, обняла родные плечи, прислонилась щекой к жёстким волосам. Вдыхая чужой больничный запах, следила, как степенно свет овладевает безликими стенами.

Утром прилетела Эшли, захватив с собой из Лос-Анджелеса Вуда. Вместе с Тимом и Джозефом они пили кофе в буфете для посетителей центра.

– Привет, Ли, тебе идёт новая стрижка, смело. Ненавидишь меня как все? Тоже считаешь засранцем?

– Ни капельки. Я рада тебя видеть Фрэнк, спасибо, что смог приехать.

– Как же мне не приехать, ... – Вуд отвёл глаза в сторону, нервно дёрнул губой. – Должен же бро, дать мне в зубы. Лучше уж пока худой.

Лина по очереди крепко обняла друзей. Риверу уместить в объятиях оказалось сложно.

– Записать тебя к диетологу, Джо?

– Спасибо, corazón, с этим я сам, иначе твой благоверный быстро меня усушит. И вообще, я неделю уже диечусь, сбросил два фунта. Жена настояла, – он смущённо улыбнулся.

Лина провела тыльной стороной ладони по смуглому виску и всклокоченной бороде:

– Приезжайте всей семьёй в гости, я хочу познакомиться с твоим сыном.