Начало нас - Лайла Джеймс
Мое сердце плачет, и одинокая слеза скатывается по моей щеке. У меня даже нет сил плакать. Моя душа истекает кровью, ее фрагменты распадаются в небытие.
Говорят, боль приходит волнами. Будь то эмоциональное или физическое.
Первая волна нахлынула на меня неожиданно. Это жестоко. Самая жестокая волна, ураган невыносимой агонии и отвратительного страдания.
Я едва плыву над поверхностью здравомыслия, прежде чем утону, прежде чем меня захлестнут приливные волны страдания. Они поглощают меня. И тогда я…
Погружаюсь на дно темной бездны, которая живет во мне. Место, где я не была с того дня, как Грейсон поцеловал меня. Место, которое я оставила позади, потому что Грейсон наполнил меня… надеждой.
Я все еще слышу его глубокое дыхание по телефону, но это больше не приносит мне утешения. Во всяком случае, это меня только больше мучает.
— Зачем ты это делаешь? — прерывисто шепчу я.
— Потому что, когда любовь притупляется, с ней легче покончить, чем изо всех сил пытаться зажечь то, чего больше нет.
Мои губы раздвигаются в беззвучном крике.
— Прощай, Райли.
— Нет … Грейсон. ГРЕЙСОН!
Звонок заканчивается, и он уходит.
С жалобным криком я швыряю телефон в стену и наблюдаю, как он трескается. Рухнув, мое тело проваливается в землю, и я вяло лежу там. Плотина прорывается, и я издаю мучительные рыдания. Моя грудь сотрясается от прерывистых гортанных криков.
Все это было ложью.
Грейсон Хейл — жалкий лжец.
И я верила всему, что он говорил, как доверчивая влюбленная девушка.
Он вырвал мне сердце, разрезав его своим предательством и красивой ложью, оставив меня истекать кровью, отчаянно пытаясь удержать остатки своей проклятой любви.
Мои прерывистые крики превращаются в то, что я задыхаюсь. Кислотная желчь подступает к горлу, и я, спотыкаясь, иду в ванную, ползу, когда мои колени слабеют и я не могу удержаться в вертикальном положении. Едва я дохожу до туалета, как у меня сводит желудок и меня начинает сильно рвать.
Дьяволы на моих плечах теперь смеются. Насмехается надо мной.
Посмотри на себя, Райли. Такая слабая, такая непривлекательная. Никто тебя не хочет. Ты такая жалкая.
Звук моей рвоты и ужасных рвотных позывов эхом разносится по стене моей ванной. Но я не останавливаюсь на достигнутом. Начав, я не смогу остановиться. Засовывая два пальца в горло, я выдавливаю каждый кусочек, который с радостью откусила раньше. Запах настолько резкий, что моя рвота настолько усиливается, что у меня начинает кружиться голова. Рыдая, я с сильным отвращением вздымаю над унитазом. Моя рвота разбрызгивается по рубашке и рукавам. Она даже попадает мне на волосы, но я, черт возьми, не могу остановиться.
Мои мышцы болят от сильных рыданий. У меня болит все тело. Все болит.
Как только в моем теле ничего не остается, я задыхаюсь, прежде чем, спотыкаясь, выхожу из туалета. Не знаю, как долго я останусь так, лежа на полу… так безжизненно.
Любовь к Грейсону Хейлу была моим проклятием.
Если бы я только знала…
Я проклинаю судьбу… за то, что она привела его в мою жизнь. За то, что наполнила мое сердце надеждой только для того, чтобы снова оставить меня безнадежной.
Я проклинаю тот день, когда встретила его в том темном переулке.
И я проклинаю тот день, когда он нарисовал меня в своем альбоме для рисования.
Когда я, наконец, поднимаюсь с пола, мое отражение в зеркале смотрит на меня. Опухшие глаза, заплаканные щеки, растрепанные волосы — и я вся в рвоте.
Призрак Райли Джонсон смотрит на меня.
На меня смотрит призрак Райли Джонсона.
Ничтожный и гротескный.
Неужели я настолько нелюбима?
ГЛАВА 33
Колтон - 18 лет
Мы с Мэддоксом отдыхаем на диване и смотрим документальный фильм о детективе, когда слышим громкий грохот из соседней квартиры. За этим следует мучительный крик. Мы оба двигаемся одновременно, вскакиваем с дивана и бросаемся к двери.
Первым он добирается до квартиры девочек. В груди сжимается, сердце тревожно колотится. Уже чертовски поздно. Кто-то вломился в их квартиру? Они ранены?
Когда я прихожу, дверь широко открыта. Мэддокс стоит в дверном проеме, закрывая мне обзор. Если он просто стоит там, значит, девочкам ничего не угрожает. Это обнадеживает, но бешеная скорость моего пульса не замедляется.
Я двигаюсь вправо, обхожу Мэддокса и заглядываю внутрь. Место разгромлено. Похоже, прошел шторм, уничтоживший все на своем пути.
Посреди квартиры на полу сидит Лила. На руках у нее свернувшаяся калачиком Райли. Я не вижу ее лица, но все тело Райли содрогается от ее надрывных рыданий. Она захлебывается в рыданиях, похожа на раненого зверя, попавшего в ловушку.
Ее страдания настолько ощутимы, что я почти ощущаю их горечь на языке.
Что, черт возьми, с ней случилось?
Я делаю шаг вперед, но Лила качает головой, заставляя меня остановиться.
— Не сейчас, — произносит она, и на ее лице отразилось беспокойство и защита. Она тихо жестом предлагает нам уйти.
— Пойдем, — говорит Мэддокс, хватая меня за плечо. — Лила с ней.
Он уходит первым, но от шока мои ноги приклеиваются к полу. Я не могу пошевелиться, не могу оторвать взгляд от совершенно разбитой Райли. Обиженные крики, срывающиеся с ее губ, резонируют во мне, эхом отдаваясь в моих ушах. Мое дыхание вырывается из легких болезненным порывом.
Что могло заставить ее так плакать?
Кто-то умер? Но затем я быстро прихожу к пониманию того, что Райли не особо волнует, что кто-то еще будет так плакать, если он умрет. Я не знаю всего, но суть уловил, слушая разговоры Лилы и Мэддокса. Отношения Райли с родителями испортились. Она обижается на них. На самом деле, возможно, это преуменьшение. Потому что она бы не плакала так много, если бы они умерли. Вероятно, она будет праздновать свою свободу.
Райли Джонсон - всего лишь пешка для своего отца... и я всегда это знал. Такие мужчины, как Томас? Они не заботятся о семье и никогда не бывают ласковыми. Их волнуют только их эгоистичные амбиции и отвратительные мотивы. Вот, например, мой собственный проклятый отец.
Думаю, в каком-то смысле мы с Райли созданы из одного теста. Мы родились в испорченном мире высшего общества только для того, чтобы быть скованными его двусмысленными правилами и оставленными наедине с последствиями разложения наших душ.
Единственные два человека, которые действительно важны для Райли, — это Лила, и она уже здесь, и третий — Грейсон.
Но он не может быть мертв. Обеспокоенность на лице Лилы говорит совсем о другом.
Это означает…
Он, блядь, разбил ей сердце.
Лила снова поднимает глаза и хмурится. Она снова жестом предлагает мне уйти, и на этот раз… Я отползаю от двери. Боль пронзает мою грудь при виде и звуке видимой боли Райли, и я
