Спорим, тебе понравится? (СИ) - Коэн Даша
Отпираю дверь своим ключом, разуваюсь, раздеваюсь и прохожу дальше. С удивлением оглядываю многочисленные коробки, стоящие в гостиной. На кухне молча сидит бабка, пьёт чай и делает вид, что не замечает меня.
— Привет, ба, — упираюсь в дверной косяк, складываю руки на груди и всё-таки обозначаю своё присутствие, но ответа не получаю.
Что ж, ожидаемо.
— Что за сборы? — киваю на коробки.
— Старые вещи Ирочки и Анатолия. Мать всё-таки решила избавиться от них.
— М-м, — какое-то время обе молчим, и я понимаю, что полноценного диалога не выйдет, — тогда я тоже пойду свои собирать.
Старая женщина кивает, всё так же не глядя на меня. Я ухожу. Сажусь на свою кровать и прикрываю веки, стараясь найти хоть один повод, чтобы не делать то, что я для себя уже решила.
И не нахожу. Лезу под кровать и выуживаю оттуда свой секретный чемоданчик, вскрываю его и зависаю над тем самым свитком, что мне однажды передал Рафаэль. Рука дрожит, но я всё-таки беру его и разворачиваю, а затем, затаив дыхание, зависаю над совершенным рисунком собственного лица.
Я на нём плачу. Одна крупная слезинка катится по щеке, вторая ещё дрожит на нижнем веке. В глазах тихий океан боли. Губа прикушена, чтобы не кричать от обиды. И в этих чёрно-белых линиях столько честности, что меня всю изнутри скручивает в тугую пружину. А потом резко отпускает.
Человек, кто так много рассмотрел во мне, априори не может солгать.
Я достаю из кармана телефон и открываю переписку с Аммо. И быстро жму на сенсорную клавиатуру дрожащими пальцами, пока не передумала:
«Раф?»
Ответ прилетает почти мгновенно:
«М-м?»
«Я хочу всё знать».
«Хочешь?»
«Да».
«Уверена?»
«Да».
«Вот так вот — за глаза?»
«Да».
«Ну, ок. Я могу приехать к тебе».
«Сегодня?»
«Как скажешь».
«Тогда сегодня».
«Сможешь отвязаться от Баса?»
«Уже».
«Назови место».
Пишу свой адрес.
«Ок. Жди. Уже еду».
Блокирую телефон и убираю его в карман.
Выдыхаю...
А затем встаю и снова иду на улицу. Ждать правды в четырёх стенах невыносимо.
Глава 48 – Рыцари круглого стола
Вероника
Выбегаю на улицу и меня зябко передёргивает. Сегодня довольно прохладно и всё небо затянуло свинцовыми, тяжёлыми тучами, грозящимися пролиться леденящими каплями на продрогшую землю. Ещё и с моря дует порывистый, пробирающийся до самых костей ветер. Но я приветствую эту прохладу, она немного остужает мои растерзанные бесконечными думами, сомнениями и страхами извилины.
А закрываю глаза, поднимая голову к небесам, и медленно выдыхаю внутреннее напряжение, дышу носом, приказываю себе не паниковать раньше времени и не рвать на голове волосы. Возможно, что проблему я себе всего лишь придумала, а на деле она и выеденного яйца не стоит.
Из своеобразного транса меня вырывают звуки тормозов и тихий рокот двигателя автомобиля.
Аммо. Приехал.
Смотрю прямо перед собой и тут же хмурюсь. Что-то слишком кучеряво даже для такого мажора, как Рафаэль. Передо мной стоит явно баснословно дорогой представительский Mercedes, наглухо тонированный и пугающий своим величием. Одна из дверей открывается и из неё выходит настоящий шифоньер, а не человек, габаритами два на полтора, не меньше. В чёрном костюме и солнцезащитных очках. И ему, очевидно, плевать, что последний аксессуар абсолютно излишен, так как на улице пасмурно.
— Вероника Анатольевна? — голосом бесчувственного робота произносит шкафчик. Ко мне ещё никогда не обращались так официально, и я растерянно вжимаю голову в плечи.
— Это я.
— Прошу вас, — и он приглашающе открывает для меня дверку заднего сидения автомобиля и ждёт, что я беспрекословно сделаю так, как он велит.
— Что вы от меня хотите? — нервно переступаю с ноги на ногу.
— С вами желают поговорить.
— Ну так раз желают, то пусть выйдут и сделают это здесь. Не мне же надо, — задираю голову максимально высоко и поджимаю губы, принимая предельно решительный вид.
— Не заставляйте меня запихивать вас внутрь силой, — с раздражённым, усталым вздохом произносит он, и я уже было срываюсь с места, как слышу знакомый голос из глубины салона.
— Андрей, ты пугаешь девочку. Изыди. Вероника, прошу тебя, уважь старика.
Я приглядываюсь и наконец-то замечаю того, кто со мной говорит, а затем и узнаю его. Это дед Ярослава. Тут же подбираюсь и согласно киваю, напрочь забывая, что назначила встречу Аммо.
Подождёт.
Усаживаюсь на кожаном сидении поудобнее и вопросительно смотрю на импозантного мужчину уже преклонных лет. Седой. Жилистый. На вид максимально располагающий, но за всем этим респектабельным лощёным фасадом, я чувствую, что скрывается нечто чужеродное мне. Отталкивающее. Неприятное.
Или я просто уже накрутила себя до невозможности и мне везде мерещатся монстры, мечтающие меня сожрать без хлеба и соли? Скорее всего.
— Так вот, ты какая Вероника Истомина, — тепло улыбается мне Тимофей Романович.
— Здравствуйте, — киваю я.
— Ты очень красивая.
— Вы мне льстите, — почти до хруста сжимаю я пальцы в замок.
— Ну что ты, я не умею этого делать, моя милая.
— В таком случае, спасибо вам.
— Не стоит благодарности, — пышет благодушием старик и я немного расслабляюсь.
— У вас ко мне какое-то дело?
— А ты ещё и сообразительная, — хмыкает Басов-старший.
Я же только вздыхаю и смиренно жду, что же последует за всеми этими сомнительными комплиментами. И мужчина вроде как тоже понимает, что я не очаровалась его красноречием, а потом коротко вздыхает и переходит сразу к делу, начиная свой длинный монолог с понятной мне стороны.
— Вероника, мой внук — очень перспективный молодой человек, и я прекрасно понимаю, что именно тебя очаровало в нём. Волевой. Сильный. Умный. Пробивной. Из хорошей семьи. Такими ухажёрами не разбрасываются направо и налево. Но давай посмотрим правде в глаза.
— Какой правде?
— Прагматичной, — улыбается Тимофей Романович одними губами, — возможно, вы проведёте вместе ещё полгода, максимум год. А дальше, когда страсти поутихнут, разбежитесь как в море корабли. И ты, милая моя, останешься у разбитого корыта.
— Спасибо за прогноз, но у нас другие планы.
— Планы существуют, чтобы рушиться под гнётом жизненных обстоятельств, Вероника.
Я пропускаю его слова мимо ушей и отворачиваюсь. Мне противен этот разговор, и я не хотела бы его продолжать. Но что я могу?
— Ты хорошая девушка. Я вижу это. Такая же умная и пробивная, как и мой внук. Ведь так?
Не двигаюсь, просто замираю каменным изваянием и жду, хмуро следя за каплями дождя, что начали срываться из стальной выси и разбиваться о чёрный лак дорогого автомобиля.
— Ты мне нравишься, девочка. И я не хочу, чтобы мой шалопай перекрутил тебя в своей мясорубке и выплюнул. И не злись за честность, но я уже не раз видел, как это бывает. Тебе же я не желаю такой незавидной судьбы, как остальным его временным фавориткам, а потому хотел бы предложить тебе сделку пока не поздно.
— Предлагайте, коль не шутите, — вскидываю я на него глаза, полные возмущения, и не верю в то, что вижу и слышу.
— О, я понимаю твои чувства, милая, — качает мужчина седой головой, — но и ты пойми меня правильно. Первое очарование быстро пройдёт, уж я это точно знаю, а потом мой внук расставит приоритеты правильно. В мире больших денег решают не жаркие эмоции и сердечные порывы, а власть и количество материальной выгоды от того или иного союза. Но ты можешь мне не верить, конечно, а потом спустя лучшие годы своей жизни и со слезами на глазах посмотреть на то, как Ярослав поведёт под венец другую девушку — равную себе по статусу.
И снова я молчу. Мне нечего сказать. Мне гадко. От этого человека и от себя самой, потому что я понимаю, что он может быть прав, чёрт возьми. С моей матерью, в конце концов, случилось то же самое. Поматросили и бросили. Она верила своему принцу, а он списал её в утиль при первом же неудобном случае. Сколько таких историй в мире, когда наивная, окрылённая любовью, фиалка поверила на слово и потеряла всю себя?
