Диана Джонсон - Развод по-французски
Какой исход будет у сегодняшней ситуации? Неужели этот маньяк-юрист решится что-нибудь сделать Марджив, Сюзанне и троим маленьким детям? Будучи американкой, я, наперекор Эдгару, думала: да, решится. Перед глазами поплыли кадры вечерней телехроники о взятии заложников, о стрельбе из проезжающих автомобилей и квартирных грабежах. И все кончалось тем, что бандитов полиция либо расстреливала, либо взрывала в их собственных машинах. При этом часто страдали и заложники. Нет, это французов не трогают происшествия.
От долгого сидения у меня сводило ноги. Я была совершенно измучена. Мне казалось, что полицейские действуют слишком медленно, почти безразлично. Можно было подумать, что сейчас они разобьют лагерь под стенами башни и улягутся отдыхать.
Нескончаемо тянулись минуты и часы. В конце концов мои мысли оторвались от беспорядочного настоящего и устремились в ясное и понятное будущее. Я еду в Боснию или по крайней мере в Загреб, еду с Эдгаром или в составе группы, сопровождающей гуманитарную помощь. Почему бы и нет? Я умею водить грузовик. Я могу быть помощником Эдгара, секретарем делегации, репортером, могу снять документальный фильм. Пока я занята полезным делом, улягутся неприятности и все станет на свои привычные места. Ясность перспективы успокаивала.
Картины воображаемого будущего были такие же четкие, как и прошлое, выплывающее из памяти: я, оторванная от своих и от того, что было моей страной, на ничейной земле, захваченная вихрем событий, и мои приключения начинаются сейчас и здесь, в «Евро-Диснее». Я буду спать с «врачами без границ» или посланниками боснийских мусульман. Буду вести дневник или писать под чью-нибудь диктовку. Буду помогать бедным женщинам в платках, надвинутых на глаза. Буду искать, куда пристроить брошенных или оставшихся без родителей детей. У человека должно быть мужество и ответственность, Эдгар прав. Надеюсь, у меня хватит и того и другого.
Прошло еще сорок пять томительных, тягучих минут. Вдруг из окна что-то вылетело и шлепнулось у ног полицейского инспектора. Проводники осторожно подвели собак, те обнюхали предмет.
— Это сумочка моей матери! — крикнула я Южетте, сидящей рядом со мной. Она быстро вылезла из машины и пошла сказать остальным. Полицейские потрошили сумочку, с ухмылкой вытаскивая оттуда надушенные платочки и пакетики с салфетками.
Наконец им попалась записка, написанная рукой Марджив: «Мы выходим, не стреляйте». Новость прошла по цепочке стражей порядка и достигла толпы туристов за полицейским кордоном. Там начали выкрикивать, что дети выходят. Женщины, которых он держал, должны были обеспечить ему свободный выход — но куда? Полицейские обменялись довольными взглядами. Хоть одна опасность миновала, дети целы и невредимы, начался диалог с похитителем, это уже хороший знак.
Выброшенная сумочка заставила меня со всей очевидностью осознать, в какую беду попала Марджив. Я представила, как Тельман вырывает из ее дрожащих пальцев записку или она сама отдает клочок бумаги, чтобы он положил его в сумочку. Но Марджив всегда отличалась завидным самообладанием, она не из тех, что распускают нюни. Сюзанна тоже не подведет. Обе будут заняты детьми. Во мне росла уверенность, что все кончится благополучно.
— Трудно предположить, что он сделает, — сказал пожилой жандарм представителям парка. — Он должен выйти сам. Надо убедить его, что мы его не тронем. Но пусть сначала выпустит женщин.
— Он, наверное, захочет уехать в Алжир или Ирак.
— Пусть дети выходят! Мы готовы! — протрубил голос в мегафоне.
Через некоторое время отворилась скособоченная дверь у основания башни Спящей красавицы и оттуда появился серьезный Поль-Луи, ведя за руки Мари-Одиль и Женни. Полицейские тем не менее держали дверь на прицеле. Поль-Луи заморгал, увидев полицейских и толпу, потом выпрямился. Молодец мальчишка! Мари-Одиль и Женни, казалось, были почти не обеспокоены тем, что происходит. Их быстро окружили полицейские и служители, и я потеряла их из виду.
— Можно я поговорю с племянницей? — спросила я свою охранницу Южетту. — Я ее тетя. Она обрадуется, увидев близкого человека.
— Хорошо, пошли, — согласилась она и открыла дверцу машины, как кавалер даме.
Женни сразу же подбежала ко мне и залопотала на своем по-детски непонятном французском.
— Что она говорит? — спрашивали полицейские. Я сказала, что не понимаю ее.
— Мальчишка говорит, что они не обедали, — вставила Южетта.
Я тоже, мелькнуло у меня в голове. Я взялась покормить их.
— Да-да, уведите их отсюда, — сказал американец, очевидно выступавший от имени соотечественников — служителей парка. Время от времени они выкрикивали: «Эй, Дуг!», но Дуг не отзывался.
И вот я с детьми в ресторане, уплетаем миккибургеры, запивая их шоколадным коктейлем. Через некоторое время без предупреждения из башни выходят Марджив и Сюзанна. Несмотря на часы, проведенные в плену, обе пытаются сохранять спокойствие. Они подтвердили, что я не соучастница похитителя, что Тельман просто убедил меня пригнать его автомобиль. Заступает на дежурство новая смена полицейских, а прежние завалились в ресторан, где сидим мы с Южеттой и дети, и тоже заказывают миккибургеры.
— Он так и не сказал, почему держит нас, — словоохотливо объясняла Марджив полицейским. — Мы решили, что он совершил какое-то преступление. Он все хотел, чтобы Сюзанна подсказала, куда ему скрыться. Нет, он нас и пальцем не тронул. Правда, у него был пистолет, и мы ничего не могли сделать. — Она оживилась, рассказывая о своем приключении.
Марджив и Сюзанна пришли в ужас узнав, что Тельман сделал с Магдой. Я пристально вглядывалась в Сюзанну, стараясь угадать, что она чувствует в глубине души, но читала на ее лице удивление, и только.
Мне очень хотелось посмотреть, чем кончится разыгравшаяся драма, и в то же время было ясно, что кто-то должен отвезти детей домой. К счастью, если можно так сказать, Сюзанна и Марджив, ощутив прилив энергии после перенесенного тяжелого испытания, решили сами ехать в Париж с детьми. До чего же мимолетна земная слава! Только что обе были главными действующими лицами захватывающей дух драмы, и на тебе — ни служебного лимузина до Парижа, ни полицейского эскорта, ничего. Только поездка на экскурсионном поезде в сопровождении человека в форме и остановленное им такси у главного входа, которое довезет бывших звезд-заложников до железнодорожной станции. Жизнь капризна, она то возносит вас на вершину, то равнодушно поворачивается спиной, как поворачивается через пятнадцать минут спящий в знаменитом хэппенинге Энди Уорхола. Я проводила их до таксомотора и вернулась вместе с полицейским к месту происшествия. Мне хотелось дождаться развязки. В парке зажигались огни, уже заиграли оркестры, повсюду разливалось праздничное настроение. Люди шли в рестораны выпить и закусить.
