Мэри Патни - Что осталось за кадром
Смертельно усталый, он подъехал к дому и выключил мотор. Они выбрались из машины. Слабый свет фонарей освещал округу. Кензи вытащил из багажника два самых больших чемодана и пошел к дому. Рейни везла за собой небольшой чемоданчик на колесах. Она распахнула перед Кензи дверь, ведущую в кухню, и замерла от неожиданности.
- Мы сюда попали?
Он вошел и поставил чемоданы на выложенный потертой каменной плиткой пол.
- Я попросил Кейли Спирс, специалиста по интерьерам, которая отделывала мое жилище на побережье, заняться этим домом. Кухня выглядела довольно мрачно…
- Ты был прав, упомянув о невидимых эльфах. - Она провела рукой по гладкой поверхности дубового шкафа, погладила стойку цвета ванили. - Этот удивительный эльф знает свое дело. Здесь все просто и вместе с тем глаз не отвести. И как правильно, что Кейли сохранила старый пол, оштукатуренные стены, да еще и открыла балки - отличная работа. - Прищурив глаза, Рейн разглядывала комнату. - Но стол и стулья, похоже, принадлежали Грейди? И эти прелестные индейские коврики тоже очень знакомы.
- Альма сказала, что посторонним все это кажется очаровательной стариной, а на ее взгляд - просто никому не нужный хлам. Поэтому в новый дом она купила современную мебель, а отсюда забрала только несколько мелочей, которые были дороги ей как память.
В кухню влетели два пушистых комочка. Один серый котенок, другой полосатый, Рейни видела их несколько недель назад. Они стали вдвое больше и совершенно бесстрашными.
Взяв серого котика на руки, Кензи рассматривал записку на столе.
- Если мы голодны, то в холодильнике есть тортилья, фасоль и салат.
- Альма - просто гений. Настоящая волшебница. Принести котят, чтобы они нас встретили, - до такого только она могла додуматься. - Рейн подхватила на руки полосатого котенка и потерлась щекой о его пушистую спинку. - Сейчас включу плиту. Когда мы разложим вещи, ужин уже разогреется.
- Какую спальню ты предпочитаешь? - спросил Кензи. - Те, что находятся в конце коридора, самые большие.
Тактичный способ дать ей понять, что он не собирается спать с ней.
Рейн поняла намек. Она прошла по холлу и заглянула в спальни.
- Я выбираю правую. Там такой потрясающий квилт* (Квилт - традиционное лоскутное одеяло ручной работы). Я видела нечто подобное, но чтобы из бархата и парчи - такое не часто встретишь! И вообще я обожаю стиль Южного Запада…
Кензи от нее свой багаж в другую спальню, радуясь про себя, что Рейни она понравилась меньше. Он предпочитал квилт в традиционном классическом стиле: сочетание белого и бледно-голубого. Кейли также приобрела туалетный столик и гардероб из старого серебристого дерева, которые прекрасно вписывались в созданный ею интерьер.
Он с любопытством осмотрел другие комнаты. Две меньшие спальни пока были пустыми.
В гостиной стояли новые уютные кресла и диван, обтянутые светлой кожей, а крошечная комната рядом превратилась в стенной шкаф. Кензи отметил про себя, что нужно выплатить Кейли премиальные за то, что она проделала в столь сжатые сроки колоссальную работу.
Одной из главных частей проекта была обновленная ванная. Тут Кензи и столкнулся с Рейн.
- Потрясающе! - восхищенно протянула она. - Современная ванная с джакузи и душевой кабиной. Этот дом - настоящий шедевр, Кензи.
Она права. Он с первого взгляда понял, что полюбит этот дом на всю жизнь. Наверное, так и будет.
Он думал, что после долгого дня и хорошего ужина ему удастся заснуть. Не тут-то было. И дело не в новой кровати - Кейли позаботилась, чтобы матрас был точно такой же, как в его доме на калифорнийском побережье. Стоило ему закрыть глаза, как призраки прошлого вставали перед его мысленным взором. События, которые казались давно Забытыми, оживали во всех чудовищных подробностях. Он снова был запуганным, загнанным в угол ребенком… А рядом с ним взрослые мужчины, чьи желания приходилось выполнять. Господи, не только его тело, но и душа оказалась во власти негодяя! А его безнадежная уверенность, что он не заслуживает ничего другого? Как освободиться от этого отчаяния?
Он выжил, потому что сумел мысленно отделить себя от того беззащитного мальчика, каким он был когда-то. Но даже тогда, в самые страшные дни, он вспоминал лучшие времена: прогулки с матерью в парке, совместные походы в кино… Они оба любили кино, особенно старые ленты, которые крутили в кинотеатрах повторного фильма.
С годами ему удалось воздвигнуть стену между настоящим и прошлым, столь мощную, что он почти забыл подробности детских лет. Но Джон Рандалл пробил в этой стене брешь, а Найджел Стоун не оставил от нее камня на камне. Эту преграду так же невозможно восстановить, как нельзя было закрыть ящик Пандоры, из которого разлетелись по свету всевозможные беды и напасти.
Как пережить терзавшую его муку? Он решил было попросить у Рейни снотворное, но отбросил эту мысль. В самолете лекарство лишь притупило его сознание, но не уменьшило душевную боль. Нет, больше никаких таблеток. Судьба матери-наркоманки показала ему, куда ведет увлечение транквилизаторами.
Он без сна ворочался в постели, память услужливо подсовывала подробности, одну отвратительнее другой. Прохладный ночной воздух не остужал лихорадочного жара. Оставив бесплодные попытки заснуть, Кензи поднялся. Натянув одежду, он взял в кухне фонарик и вышел в сад в поисках свежего воздуха и забвения. Кругом та же пустота, что и в его душе.
Один, один, всегда один,
Один среди зыбей!
И нет святых, чтоб о душе
Подумали моей.
Но герой «Поэмы о старом моряке» Кольриджа убил альбатроса, и его страдания были наказанием за бессмысленную жестокость. А что совершил маленький Джеймс Маккензи? За что на его детскую голову обрушилась такая кара?
Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что взошла луна и фонарик ему не понадобится. По счастью, он сразу нашел тропинку, которая вела к холмам.
Он начал карабкаться вверх. Прохладный горный воздух был напоен запахом сосновой хвои, осин и чего-то еще, что он не мог определить. Сразу позади за строениями ранчо находилась небольшая лужайка, окруженная соснами. Полевые цветы, залитые лунным светом, чуть покачивали головками от легкого ветерка. Слишком измученный, чтобы восхищаться волшебной красотой ночи, Кензи упрямо поднимался по тропе.
Какие-то строки из ролей и обрывки стихотворений всплывали в его памяти. Некоторые как нельзя кстати совпадали с его ситуацией, в других связь просматривалась не столь очевидно. Прожив больше шести лет в доме профессора Тревора Скотта-Уоллеса, он прошел углубленный курс английской литературы. Ему пришли на ум слова Ариэля из шекспировской «Бури»:
