Мария Коваленко - Овертайм (СИ)
Секретарша с первого взгляда догадалась, кто перед ней. Засуетилась. Любезно поприветствовала и, уведомив сурового босса, провела в следующий кабинет. Все с улыбкой, фальшивой и насильной… Пугающей. Настя вспомнила, что тоже умела так раньше. Теперь разучилась. Счастливая. Вырывая из размышлений, тишину кабинета нарушило громкое приветствие дяди.
— Дорогая моя! Проходи. Очень рад тебя видеть.
Воображаемое дуло винтовки уперлось в висок.
— Здравствуй, дядя, — вот и все.
Исполнительная секретарша перегородила собой выход.
— Наташенька, принесите нам… — Барский повернулся к своей гостье. — Настя, ты что предпочитаешь?
Вариантов «яду» или «веревку с мылом» в меню наверняка не было. Она попросила чай.
Неспешно убирая со стола лишние документы, банкир изредка поглядывал на свою посетительницу. Волнуется, понимает — его девочка. Возможно, стоило вмешаться и раньше, но думал: само собой разрешится. Нахальный хоккеист — смесь упрямства и тестостерона. Такие меняют подружек как перчатки, не обременяя себя их чувствами и планами. Не вышло. Этот Таранов оказался стойким малым. И нынешняя Настина сосредоточенность говорила об одном — она пришла бороться.
Все-таки нужно было раньше вмешаться, не доводить до последней черты.
— Мы давно с тобой не виделись, Настюша… — он начал первым. — Не хорошо. Могла бы и позвонить как-нибудь, в гости заехать.
— Дядя Саша, давай опустим эту вводную часть, — прервала собеседница.
Дождавшись, когда секретарша оставит чай и удалится, Барский вынул из верхнего ящика стола какие-то бумаги.
Положил перед собой. Пока рано было их предъявлять.
— Что ж, тогда о главном, — одним движением руки он полностью раздвинул жалюзи, заполняя кабинет светом.
Яркое майское солнце озарило каждый уголок строгого офиса. Дорогое кожаное кресло, массивный письменный стол, картины, шкаф и самого хозяина. «О Боже, как он постарел!» — с удивлением заметила гостья. К настороженности примешалась вина. В круговерти борьбы и ожидания расплаты она совсем забыла о его возрасте. Несгибаемый магнат, властолюбивый самодур — он тоже болел и старел. Сеточка морщинок на лице стала заметнее, взгляд потускнел. Все такой же привычно холодный и цепкий, сейчас он не горел — еле тлел. Как так вышло? Раньше это не было заметно. Редкие встречи в офисе, ужины в ресторанах — каждый думал о своем, не замечая в блеклом свете настоящего лица, под маской бизнесмена. И лишь сейчас оно обнажилось, будто бы вместе с жалюзи отодвинулась и его собственная ширма. За деловой сосредоточенностью показался старик. Насте стало не по себе.
— Два года назад, когда тебя еле живую доставили в больницу, я думал, что хуже уже не будет. Мой самый страшный кошмар превратился в явь. — Александр Михайлович осторожно опустился в кресло. Даже сейчас воспоминания о том времени отзывались тупой болью в сердце. — Никто не мог понять, как такое произошло. Замерзнуть возле дома — непостижимо! Висевшая на волоске от смерти, ты с таким трудом выкарабкивалась. Казалось бы — счастье, повезло, спасли. Физическое состояние стабилизировалось, но ты была не ты. Оболочка, — он тяжело вздохнул, нужно было продолжать. — Я платил медсестрам, чтобы они отвлекали тебя от ненужных мыслей, нашел самого лучшего психотерапевта, чуть не придушил своими собственными руками твоего мужа…
Во взгляде Насти вспыхнуло недоумение.
— Да, — невесело хмыкнул старик. — Пока ты методично избавлялась от нанятых мною специалистов и игнорировала все медицинские рекомендации, я искал ответы. Сам, не доверяя никому.
— И как, нашел? — мысль о том, что кто-то мог докопаться до нелицеприятной правды, пугала. Одно дело Таранов. Ему она призналась лишь под страхом потерять. Но дядя… Захотелось спрятаться от стыда.
Барский внимательно следил за калейдоскопом эмоций на лице племянницы: злость, недоумение, боязнь. Все он тогда разгадал правильно. Его девочка сбежала из своей идеальной семьи, не найдя там настоящей любви и заботы. Он был таким дураком, будучи уверенным, что в браке она счастлива. Несколько лет фальши. А все почему? А потому что в глубине души его маленький стойкий оловянный солдатик был слишком робок, чтобы сдаться. Настоящие трусы не капитулируют. Они спасают свою шкуру, наплевав на косые взгляды и упреки других. И только застенчивые, чуткие, не знающие, что такое настоящая любовь и опека — тянут из последних сил свою лямку. Тянут, да не вытянут. И сейчас Настя взваливает на свои плечи очередную чужую ношу.
— Да. Свои ответы я нашел. Основная вина лежала на мне. Твоему черствому сухарю только собак дрессировать или поучать нерадивых сотрудников, — Барский горько усмехнулся. — С одной единственной девочкой я не справился. Провалил самое важное дело в своей жизни.
Настя отвернула лицо. Слышать подобные признания от дяди ей еще не приходилось, будто это противоестественно. Ее строгий наставник раскаивался за свою строгость. Почему-то отчаянно захотелось к Андрею. Прижаться к нему близко-близко и попросить, чтобы не отпускал. Никогда.
— А сейчас, моя дорогая, я вижу, как ты вновь затягиваешь себя в ловушку, — дальше откладывать было нельзя. Главное он высказал, осталось самое неприятное. — Та пресс-конференция… Она стоила тебе любимой работы. Я бы не уволил, но ты решила сама: вынесла себе приговор и понесла наказание. Проклятие! У меня руки чесались стереть твоего Таранова в порошок. Как он мог позволить?
— Он не знал, — надтреснутым голосом произнесла Настя. — Андрей не пошел бы на такое. Я организовала все за его спиной.
— Черта с два! — Барский поджал губы, сдерживая гнев. — Он мог не знать заранее, однако очень ловко принял твою подачу. Его ответы я слышал — капитан не упустил подвернувшуюся возможность. И цена для тебя, я так понимаю, его не интересовала.
— Все не так… — она не договорила.
— Расскажи мне как! — Барский резко встал со своего места. — А еще расскажи зачем!
Она замерла на вдохе. Первая пуля попала точно в цель. Проницательность дяди поражала.
— И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет… — многозначительно изрек банкир. — Настя, только не говори, что не понимала, для чего Андрею нужен был Чемпионат мира. Ты ведь умница. Мировое первенство для такого спортсмена как он — ступенька к НХЛ. Не к ЗАГСу или в семью, а за границу.
— Я не могла иначе, — она опустила голову на грудь.
— Ты не могла, он не мог. Девочка моя, Таранов действительно хороший хоккеист, а у таких на первом месте только дело. — Дядя обошел стол и стал прямо напротив гостьи. — И ближайшие три года он будет заниматься только им. За границей.
