Не заигрывай со мной - Алёна Май
А затем я наступила на те же грабли. Приняла чувства Дениса за правильные, а он оказался такой же статуей. Во всяком случае для меня. Я сама была не тем человеком, ради которого он мог переступить через себя.
Если Кирилла не лишат прав, то это будет удачей, ведь он умудрился съездить к Насте и привезти в больницу мой паспорт быстрее, чем я дождалась УЗИ. Живот периодически скручивало, но благодаря лекарству не тошнило.
— Я имел честь познакомиться с Анастасией Старшей, — я не сразу поняла о ком он. — Не стал оставаться на чай, но пришлось порыться в твоих вещах. Мне кажется, она в шоке.
— Ты о тете Оле?
— Красивая женщина, ничего не скажешь.
Я достала из сумки телефон. Впервые за все время. Даже мысли не возникло кому-то позвонить или написать. Несколько пропущенных от Насти и тети Оли, беспокойные сообщения и почти угрозы расправы, если я не выживу.
Я улыбнулась.
— Что там? — Кирилл положил мне голову на плечо и заглянул в телефон.
— Настя обещает убить меня, если я умру.
— Ну уж нет. Твой труп я никому не отдам.
Я толкнула Кирилла в бок и снова сложилась пополам, стараясь не орать, что есть мочи, а лишь постанывать.
После УЗИ, анализов и всего прочего, мне был поставлен диагноз — панкреатит. Прописаны уколы, миллион таблеток, постельный режим и диета на ближайшие дни.
— Поедем ко мне, — жестко сказал Кирилл. — У Насти за тобой не смогут нормально ухаживать.
— Ну уж нет, — возмутилась я.
— А я вроде и не спрашивал твоего мнения.
— Пользуешься тем, что я не в состоянии сопротивляться.
— У них своя жизнь, у тебя — своя. Если есть возможность не беспокоить Настю и её маму, почему этим не воспользоваться?
— А у тебя нет своей жизни? — усмехнулась я, уже толком не воспринимая реальность. Мне также выдали таблеток и я чувствовала себя легкой и невесомой, так как перестал болеть живот.
— Ты теперь неотъемлемая часть моей жизни, Майя. Я же твой парень, и моя прямая обязанность — заботиться о тебе. А мой дом — твой дом.
Кирилл произнес эти слова как само собой разумеющееся, от чего на мое сердце словно наклеили пластырь. Очень мягкий и нежный пластырь. Я не стала с ним спорить, мне понравились его слова настолько, что я только и мечтала, что забраться под одеяло, свернуться калачиком и может посмотреть с ним в обнимку какое-нибудь кино на проекторе. Хотя я была уверена в том, что Настя могла и отложить свои дела и ухаживать за мной.
— Я тоже хотела бы заботиться о тебе, — смущенно произнесла почти шепотом. — Но всё же надеюсь, что такая жесть обойдет тебя стороной.
— Жизнь долгая. Думаю, у тебя будет шанс проявить свою заботу, — Кирилл взял меня за руку и поцеловал костяшки пальцев.
Его губы оказались чуть шершавыми, он мало пил и переживал за меня слишком сильно, а потому протянула ему бутылку воды. Он с благодарностью и легкой улыбкой отпил немного, громко глотая.
— Заставила ты меня, конечно, понервничать.
— Прости, — я уставилась в свои колени.
— Ты дурная? Кто за такое извиняется?
— Ну прости, — моя шарманка с извинениями слишком быстро завелась.
Кирилл хмыкнул, бросив на меня короткий взгляд.
— Может, взять «прости» в качестве стоп-слова?
Я замерла, не зная, шутит он или всерьёз. Щёки тут же вспыхнули, а мысли начали разбегаться.
— Нет! — отрезала я, но слишком резко, почти выкрикнула.
Нет. Только не это. Это было тогда, сейчас я здесь. Здесь. С ним.
В голове мелькнуло: «удар, удар, ещё удар». Указка рассекает воздух, мои ноги болят, а извинения слетают с губ машинально, бездумно. «Прости-прости-прости» — я всё повторяла, потому что знала, иначе станет хуже.
Я зажмурилась, прогоняя образ матери из головы. Нет. Не хочу её вспоминать!
Кирилл сжал мою руку чуть сильнее.
— Эй, Майя… — его голос стал мягче. — Извини. Плохая шутка.
Я подняла взгляд, встретилась с его глазами.
— Всё нормально, — ответила я сдержанно, но сама чувствовала, что внутри дрожь не утихла.
Он сосредоточился на дороге, но я видела, что его мысли витали где-то далеко.
— Я не подумал, — наконец сказал он, виновато усмехнувшись. — Ты не должна… даже в мыслях возвращаться туда. Это я виноват.
— Не бери на себя больше, чем нужно. Ты не обязан.
— Но я обязан думать о том, что может тебя ранить, а что нет.
Тепло разлилось внутри. Я знала, что он не просто говорит — он старается. Я вспомнила, как мне нравилась его грубость — эти моменты, когда он был чуть жёстче, чуть настойчивее, как будто играл с моими границами. Тогда всё казалось правильным, безопасным.
— Мне нравится, когда ты… немного грубый.
Кирилл усмехнулся — именно той своей нахальной усмешкой, как будто он всё про всех знает.
— Мы с тобой явно не очень здоровые люди.
— Возможно, это нас и сблизило.
Подобно тому, как Кирилл заместил воспоминания о моем поцелуе с Андреем другими, я попыталась представить другую ситуацию: как стою перед ним на коленях, руки в наручниках сзади, глаза завязаны, а он шлепает меня плеткой или еще какой-нибудь неведомой штукой по ягодицам, спине, рукам и ногам.
Я знала, что это не похоже на то, что было с матерью. Тогда я была слабой, а теперь… теперь это моя воля, моя фантазия. Как он там говорил? «Боль может быть очень приятной.» Действительно ли это так?
— По лицу вижу, что думаешь теперь о всяких непристойностях.
— На дорогу смотри.
Кирилл усмехнулся, бросив короткий взгляд на меня.
— Только если ты потом расскажешь, о чем думаешь.
— Не все мои мысли должны
