Не заигрывай со мной - Алёна Май
— Перерыв, — объявил он строго и выключил музыку.
И хоть у меня уже темнело в глазах, но я уперто желала продолжать.
— Нет. Всё ещё плохо, — я подошла к колонке и включила музыку назад.
— Майя, всё отлично.
— Нет! — закричала я и увидела в его глазах недоумение. — Прости.
Запустила руки в мокрые от пота волосы и села на пол, устраиваясь поудобнее. Из зеркала на меня смотрела задница бабуина — мое лицо было таким же красным и как будто слегка опухшим.
— Ты так усердна, что даже я за тобой не поспеваю.
— Я хочу победить.
— Я знаю. Но не обязательно делать это с первого раза, — Кирилл протянул мне бутылку воды и сел рядом.
— Спасибо.
Мелкими глотками пила воду, горло смыкалось, что вызывало боль. Всё тело горело как будто мы находились не в зале, а в пустыне под палящим солнцем. Кирилл дотронулся до моей щеки: его рука показалась ледяной, и я отпрянула.
— Да ты горишь.
— Ну вот мы и делаем перерыв. Жарко.
— Нет, — Кирилл приблизился и коснулся губами моего лба. — У тебя температура.
— Не может быть, — отмахнулась от него и попыталась встать.
Но в глазах продолжало темнеть. Я пошатнулась, Кирилл подхватил меня.
— Майя, что за детские разговоры. У тебя стеклянный взгляд и ты красная как вареный рак.
«Так бабуин или рак?» — задала себе мысленно вопрос.
— Скорее всего, это просто переутомление.
— Даже если и так, ты идешь домой и отдыхаешь. Я отвезу тебя.
Кирилл хоть и не любил водить, но стал чаще это делать. Объяснил это тем, что не хочет, чтобы я по ночам ездила в общественном транспорте одна. Но думаю, он всего лишь хотел подольше побыть вместе. Я не противилась.
Кирилл говорил со мной голосом строгого отца. Во всяком случае, я это так себе всегда и представляла. То есть, если бы у меня был отец, он бы вот так ругался на мое состояние и просил отдыхать. Наверное…
— Ладно. Поехали, — я снова попыталась встать, но тут живот пронзило резкой болью и я согнулась пополам.
Я едва не закричала от боли, на лбу выступил пот. Меня бросило в озноб и начало тошнить.
— Майя, что с тобой? — обеспокоенно засуетился Кирилл и обнял меня. Его руки тряслись. Или это меня трясло так сильно, что он не справлялся? — Ты теперь позеленела.
— Меня… тошнит… Помоги мне, — прикрыла рот рукой, боясь вывернутся прямо на паркет.
Кирилл помог мне встать, боль отступила и это дало мне время дойти до санузла. Но лучше мне не стало, в подреберье снова скрутило, тысяча игл протыкали меня насквозь. Голова кружилась, тошнило, но рвотных позывов не было. Пришлось сунуть себе два пальца в рот, чтобы хоть как-то облегчить состояние. Это помогло, но лишь на время.
— Я хочу вызвать скорую, — донесся голос Кирилла со спины. Всё время он был рядом и подбадривал. — Девушка, 20 лет, резкие боли в животе, тошнота, рвота, потливость и температура.
Оператор что-то еще уточнял. Кирилл назвал адрес, а я тем временем распласталась на холодной плитке общественного туалета. Гадко, очень гадко. Кирилл держал меня за руку и растирал холодные пальцы.
— Сейчас скорая приедет.
Я только и могла, что кивать — не было ни сил, ни желания что-то отвечать. Я лишь была рада, что не оказалась с этой напастью один на один. Чем бы они ни была.
Кирилл смочил полотенце теплой водой и приложил к моему лбу. Но живот снова пронзило болью словно внутренности прокручивают через мясорубку. В какой-то момент я начала молить о смерти. По щекам водопадом текли слезы. Так плохо я себя никогда не чувствовала.
Скорая приехала спустя двадцать минут. Женщина тучного телосложения — фельдшер — и мужчина-врач собрали анамнез, измерили температуру и кислород. Я прерывала осмотр своими позывами, но так было плевать. Кирилл подложил на пол полотенца, чтобы меня смогли осмотреть лежа. В дверях столпились зеваки, даже Светлана прибежала на шум. Все переживали за меня, это было так мило, но не могла в полной мере насладиться этим.
— Разгоните людей! Тут итак дышать нечем! — скомандовала фельдшер.
— Что с ней? — спросила Светлана.
— Не мешайте врачам заниматься своей работой.
— Я её преподаватель!
— Но не мать же, — оборвала Светлану женщина.
Врач пальпировал живот, что-то записывал. Кирилл разговаривал с ним. Я уже ничего не понимала и не воспринимала. Не хотелось мне лежать на грязном полу туалета, испытывать эту ужасную боль и состояние близкое к обмороку. Мне хотелось домой. Но не было того места, которое я могла бы назвать домом. Как бы мне ни нравилось жить с Настей и тетей Олей, это лишь временное пристанище. Я думала о маме. Это ведь естественно, думать о человеке, что подарил тебе жизнь, когда сам на грани смерти.
Кирилл гладил меня по волосам, держал за руку, пока мне вкалывали противорвотное средство и стало чуть-чуть полегче.
— Кто вы пациентке?
— Парень, — уверенно ответил Кирилл.
Я невольно глянула на Светлану — от этой информации ни один мускул на её лице не дрогнул. Она женщина проницательная. Наверное, еще в тот самый первый раз поняла, что назревает между нами.
— Нам её паспорт нужен для оформления. Он у вас с собой, девушка? — фельдшер обратилась ко мне, и я отрицательно покачала головой.
— Он у Насти, — еле выговаривая слова, сказала я Кириллу.
— Я привезу.
Фельдшер назвала адрес больницы, куда меня собирались отвезти на скорой. Кирилл вверил меня врачам. Я до последнего не отпускала его руку. Из глаз снова потекли слезы.
— Да не реви ты. Всё с тобой будет хорошо! — задорно подбадривала меня фельдшер. — Ишь какого парня красивого отхватила. Где мои двадцать?
Я слабо улыбнулась. Над Кириллом разве что нимб не светился, так возился со мной. Не уверена, что Денис смог бы пережить такое. Хотя это лишь вопрос близости, даже не брезгливости. Всё прочее неважно, когда любимому человеку плохо.
— Родственникам каким-нибудь звонить будешь? Родителям?
Я покачала головой.
— Сирота, что ли? — не унималась фельдшер. Ей очень видимо хотелось со мной поговорить.
— Нет.
— Из дома сбежала. Понятно.
И как так работница скорой сделала вывод по моему простому «нет»? Неужели у меня это на лице написано?
— Вот не щадите вы родителей, бунтуете. Всё жизни хотите самостоятельной. А потом в больницы попадаете и ухаживать за вами некому. То набухаются, то пережрут чего, а то и вовсе обколются. Всё за вами глаз да глаз.
— Да уж, Марь Иванна. Дело говорите, — поддакивал водитель.
Они вели
