Любовь на грани смерти - Юлия Гойгель
Никогда, никогда мне не принять эту страну!
Вскоре возвращается Хайдар с отцом. Сзади семенят три синие тени. Я послушно смотрю в пол. Изучаю рисунок на ковре. Теперь понятно, почему арабские ковры считаются лучшими в мире. Что здесь женщины больше всего видят? Только пол. Изготовление ковров вручную — очень тяжёлая работа. На Востоке их ткут в основном мужчины. Я это знаю, но не поворчать не могу.
Ожидаемо Шир-Диль спрашивает, кто мне принёс миску с едой. Продолжая глядеть в пол, я уверенно отвечаю, что не видела. Хайдар переводит. Но продолжает говорить дальше, спокойно, но чётко произнося слова, чтобы дошло до самого непонятливого.
Я всё же слегка скашиваю глаза в сторону и вижу, как дёргаются желваки на лице его отца. Этот человек хотел убить меня, ни разу не видев. Теперь он точно жалеет, что убить меня можно будет лишь один раз.
— Лиза, посмотри на меня, — приказывает старший мужчина.
Я смотрю, но не в упор, вызывающе, а почтительно, чуть прикрыв ресницы.
— Лиза, в этом доме тебе не причинят вреда и впредь будут относится так, как хочет мой сын, — обещает мужчина и идёт к выходу. Три тени послушно следуют за господином. Одна из них забирает ранее принесённую миску. Из-под синего покрывала на секунду показывается немолодая рука. Скорее всего первая жена и хозяйка дома — Фариза.
«В этом доме», — сказал Шир-Диль. Но я слишком поздно поняла значение его слов.
— Что ты им сказал? — спрашиваю я, когда за посетителями закрывается дверь.
— Что они поступили очень плохо.
— Хайдар!
— Я сказал, что если бы они жили в моём доме в статусе гостей, а ты была бы хозяйкой, то никогда бы так не поступила, потому что уважаешь и чтишь своего мужа. Ценишь каждое его слово. Не оскорбишь ни словом, ни взглядом, ни поступком. Пусть теперь отец сам решает, либо его жёны плохо понимают его слова, либо он сам им говорит не то, что я хочу слышать в отношении тебя. Пойдём кушать.
Глава 52. Должен жениться
Ужинаем, сидя на высоком матрасе. Сама еда стоит не на полу, а на низком столике. Без ложек. Хайдар учит меня скатывать рис с мясом в небольшие шарики, затем подносить ко рту. Мы с ним кушаем из одного блюда. Он говорит, что это норма, когда три человека берут пищу руками из общего, одного на троих, блюда. Так часто едят в больших семьях. Как будто здесь есть маленькие!
Но есть и те, кто пользуется индивидуальными приборами. В последнее время так стали делать в гостях и предлагать гостям ложки. Вообще ложки давно появились на столах, но ими раньше черпали только соус из общей тарелки.
У себя в доме, если нет гостей, многие семьи ужинают всем составом: и мужчины, и женщины. Но, если гости присутствуют, то разделение обязательно. Женщина уходит на женскую половину, где накрыт отдельный стол. Мужчин хозяин принимает в «мужской» комнате. Если таковой нет по причине нехватки места, тогда мужчины сидят под навесом на улице, а женщины в закрытом внутреннем дворе.
На свадьбах и других торжествах, которые отмечаются в ресторанах, женщинам и мужчинам накрывают столы в разных залах. Могут и на разных этажах.
В крупных городах к семейным и гостевым трапезам современное поколение относится гораздо проще, но это не афишируется, а основные традиции всё равно соблюдаются.
Голова буквально идёт кругом от всего того, что я должна знать и не делать.
Каждое утро Хайдар дарит мне золотое украшение. Количество золотых украшений на женщине говорит об отношении мужа к ней. Чем больше, тем лучше. Чаще всего именно золотом определяется так называемый «махр», плата за невесту. Может и деньгами. По закону этот выкуп является собственностью женщины. А наследовать что-то, как правило, женщина не может. Только мужчина.
Всё, всё здесь может только мужчина. Человеком считается только мужчина.
На четвёртые сутки моего пребывания в доме, вечером, когда я прихожу из душа и ложусь рядом с Хайдаром, он крепко меня обнимает. Мы ещё ни разу не были близки, хотя и спим вместе. Касаясь его тела, я не раз чувствовала, что он возбуждён. Скорее всего мужчина давал мне время немного привыкнуть и освоиться, снова почувствовать себя человеком, а не жертвенным ягнёнком, переданным из рук одного хозяина другому.
Поворачиваюсь к нему лицом и сталкиваюсь с внимательным взглядом.
— Что-то не так, Хайдар?
— Всё так, но нам нужно поговорить, — он ещё крепче прижимает меня к себе и смотрит в глаза. — Лиза, сейчас я буду говорить, а ты — пытаться понять. Выслушаешь меня, затем выскажешь всё, что к этому времени надумаешь. Хорошо?
— Хорошо.
— Я должен жениться. Очень скоро. Как ты сама понимаешь — не на тебе.
Я чувствую, как останавливается моё сердце. Зачем ему биться дальше? Ради кого? Когда мне сказали, что мой любимый умер, было очень больно. Но тогда мой одурманенный лекарствами разум не смог осознать всю силу потери. Теперь я всё чувствую и осознаю. Вновь теряю его, превращаясь в безликую тень.
Он не знает любви. Ему никогда не понять. А мне не излечиться, не забыть и не уйти, не выдрать ненужные никому чувства. Если только вместе с собственным сердцем.
Я не плачу, но не потому что сильная. Слёз нет. Они превратились в соль ещё внутри меня. Их выжег жар боли, который разрывает мою душу на части. Я чувствую, как соль невыплаканных слёз забивает вены, не давая свободно течь крови и моё, лишённое спасительного кислорода тело, тоже превращается в камень. Я буквально застываю в горячих руках мужчины, которого так люблю. И который никогда не будет моим.
Словно что-то чувствуя, хотя я не проронила ни звука, Хайдар осыпает короткими поцелуями моё лицо:
— Лиза, не молчи. Скажи, что-нибудь! Поговори со мной. Между нами ничего не изменится. Как мне тебе это объяснить?
Как же он прав, между нами никогда ничего не изменится! На что я ещё надеюсь, чего я ещё жду?
— Она красивая, Хайдар? — это всё, что я могу выдавить из себя. Больше говорить не о чем.
— В Афганистане жених и невеста не видятся до свадьбы. И не остаются наедине. В городах чуть проще, молодые могут познакомиться на работе…
— Ты
