Отзвуки сердца - Л. А. Кейси
— Это твой выбор. — Я поднял руку к его лицу. — Стань снова чистым и мы попробуем найти способ быть честными друг с другом, чтобы у наших отношений был шанс. Только так всё получится, Риск. Очистись или тогда здесь и сейчас состоится наше окончательное прощание… Принимай свое решение, рок-звезда.
Я развернулась и пошла. Риск не звал меня по имени и не преследовал. Он остался стоять на краю пирса, а мои слова повисли в воздухе. Не покидало ощущение, что Риск Келлер смотрит мне вслед, пока за мной сгущался туман, опустившийся на Саутволд.
Глава 26
Риск.
Восемь дней спустя…
— Так не может больше продолжаться, шеф.
Я выдохнул белое облако дыма. Оно заполнило пространство между мной и Мэем.
— Кто сказал?
— Я, сказал, козел.
Я хмыкнул в ответ.
— Хочешь помочь мне остановиться?
— Хочу и по пути выбью из тебя всё дерьмо.
Я протянул косяк Эйнджелу. Мэй смотрел на него, пока тот делал затяжку.
— Ты поощряешь его.
— Я курю с ним траву. — Закатил глаза Эйнджел. — Делаю это уже много лет. И предпочел бы, чтобы он курил ее, а не принимал кокаин или кололся.
При мысли о героине мои глаза закрылись. Я принял однажды. Всего один раз. Во время случайной передозировки, но хорошо помнил, как себя чувствовал. Хотелось, чтобы блаженство и онемение снова охватили мои тело и разум. Эти ощущения спасли бы меня от мук. Я желал ничего больше не чувствовать и не замечать в своей жизни ни хорошего, ни плохого.
— Прошла неделя с тех пор, как всё дерьмо свалилось на наших фанатов на «Уэмбли», — сказал Мэй. — Мы, почти, справились с двумя другими концертами. Нолан с целой командой публицистов всё ещё стараются минимизировать ущерб. Все знают, что у Риска был рецидив и говорят, бл*дь, только об этом.
Открыв глаза, я рассмеялся.
— Всем на меня насрать, это просто…
— Нам не насрать, puta! — огрызнулся Энджел. — Я должен быть сейчас в Лос-Анджелесе, праздновать восемнадцатый день рождения младшей сестренки, но я здесь с твоей тупой задницей. Потому что знаю — если ты пройдешь через Мэя и Хейса, то сразу перейдешь к тяжелым наркотикам.
Не говоря ни слова, я уставился на стену.
— Ты должен признать, что у тебя рецидив. — Мэй прислонился к стене и сложил руки на груди. — Ты нюхал кокаин, выпил чертову тонну алкоголя. Просил одного из парней достать тебе таблеток, чтобы заснуть. Когда узнаю кого — уволю его.
Я снова промолчал.
— Мы возвращаемся в ЛА.
— Я, бл*дь никуда не поеду.
Эйнджел что-то прорычал по-испански. Не понимая слов, я предположил, что он красочно назвал меня мудаком. Он демонстративно раздавил косяк в пепельнице, когда я снова потянулся к нему, глядя при этом мне в глаза.
— Риск, — Мэй перехватил мое внимание. — Реабилитационный Центр в Лос-Анджелесе помог тебе раньше, поможет и сейчас.
При упоминании о реабилитации мои пальцы поднялись к монетке на шее, но не нащупали ничего, кроме кожи. Я вспомнил, как сорвал ее и бросил во Фрэнки. Ее широко раскрытые глаза и слезы на щеках — терзали память. Мысли и образы постоянно крутились в голове. Хотелось блевать от силы той боли, что сконцентрировалась в сердце. Необходимо заблокировать этот бесконечный поток в сознании. Нужно найти способ остановить мысли. Надо найти выход.
— Я не могу уехать из Саутволда.
— Мы не долдны были возвращаться сюда, — заявил Эйнджел. — Ты просто уговорил нас. Нужно было остаться в Лондоне. Это место и эта женщина… она, бл*дь, управляет тобой. Посмотри на себя и все это из-за неё.
— Не перекладывай его действия на Фрэнки, — предупредил Эйнджела Мэй. — Он причинил ей столько же боли, сколько она ему. Единственная разница, — он перевел взгляд на меня, — в том, что она никогда не желала разбить ему сердце. Именно он поступил с ней так.
Когда Мэй с выражением отвращения и разочарования посмотрел в мою сторону, я почувствовал себя совсем крошечным. Он и раньше смотрел на меня, как на ничтожество, но никогда с таким безразличием. Мой лучший друг. Он постоянно прикрывал меня, даже когда я этого не заслуживал. Похоже, больше этого не будет.
— Вам, ребята, лучше вернуться в Лос-Анджелес, — сказал я. — Я останусь здесь, что бы разобраться в себе.
Оба мужчины усмехнулись, не поверив мне.
— Эгоистичный мудак, — усмехнулся Эйнджел. — Единственное, что ты будешь делать, если мы уйдем — употреблять. Тебе плевать на нас. Достало уже. Все крутится вокруг драгоценного малыша Риска, правда? Если ты страдаешь, нам всем плохо. Понял? Всем, мать твою!
Я вскочил с кровати.
— Заткнись, бл*дь.
— Нет, сука, — Эйнджел тоже вскочил на ноги. — Думаешь, ты крутой парень? Думаешь, я не выбью из тебя всё дерьмо только потому, что люблю?
Мой голос звенел от эмоций.
— Пошел ты, — прорычал я. — Не люби меня. Ненавидь и тогда всё будет чертовски проще.
— Кому проще? — огрызнулся Эйнджел. — Тебе? Думаешь, если мы тебя возненавидим, то тебе будет легче жить? Почему? Дай угадаю — потому что тогда не сможем причинить боль… так что ли?
Так и было.
— Мне это не нужно, — я покачал головой, чувствуя, как комната смыкается вокруг. — Я не грёбаный ребенок. Больше никто не заставит меня делать то, что я не хочу. Не надо меня ломать, как он.
Эйнджел посмотрел на Мэя, а Мэй уставился на меня широко раскрытыми глазами.
— Мы не Оуэн и Фрида, — грубо сказал Рейс. — Мы слышали всё, что ты сказал тому жирному ублюдку на пирсе… они издевались над тобой, старались сломать, но мы не они. Мы любим тебя, идиот.
Я ощутил, как дрожь сотрясла мое тело.
— Почему ты не сказал мне, шеф? Я же твой Лучший Друг.
Мэй выглядел обиженным.
— Потому что ты бы всё рассказал маме и папе, Хейс тоже. Они бы забрали меня. А вы, ребята, были единственными хорошими людьми, которые у меня были.
— Ты должен был кому-то рассказать, Риск. Чёрт, мужик… Я не знал. Помню, у тебя всегда были синяки и ушибы, но я думал, что ты просто чертовски неуклюжий. Мне так жаль.
— Не стоит. — Я провёл рукой по лицу. — Фрэнки знала.
— Что? — сказали парни в унисон.
— Она что узнала, когда мы были детьми? — запротестовал Мэй. — Ты случайно ей проговорился?
— Нет, она знает уже много лет. Когда нам было по тринадцать, я пришел в школу с синяками по всему лицу. Сказал, что с полки упала сковорода и ударила меня. — Я поднял руки к глазам. — Она