Оливия Карент - Кракле
— То есть? — сосредоточенно сведя брови к переносице, уточнил Алек. — Каким образом я могу это сделать? Или ты хочешь сказать, что она работает в нашей компании?
— Именно. И не просто в компании. А здесь, в офисе, — серьезно подтвердил Карл.
— М-да?.. Но мне кажется, я ни разу не встречал ее здесь… — Алек напряженно раздумывал, потирая рукой лоб. — Нет. Не могу вспомнить.
Карл загадочно усмехнулся и многозначительно уточнил:
— И все-таки, ты заблуждаешься, Алек. Ты встречался с ней. И даже… гм… беседовал. Не так давно, кстати.
Алек озадаченно смотрел на него какое-то время, затем засмеялся и убежденно возразил:
— Карл, ты разыгрываешь меня! Великолепная память, в том числе и на лица, одна из самых сильных моих сторон! Нет. Могу сказать совершенно точно: эту девушку я не встречал ни разу в жизни. Готов спорить с тобой, Карл! На любых условиях!
Карл тоже засмеялся и покачал головой.
— Не горячись, Алек! Ты проиграешь спор. Впрочем… Ты сам предложил пари. Я его принимаю. А условие мое простое. Пообещай, что выполнишь одну мою небольшую просьбу.
— Конечно, обещаю! — бодро заверил Алек. — Что за просьба?
— Она проста, — спокойно произнес Карл. — У меня есть протеже. Молодая особа. Я хочу, чтобы она работала в нашей компании на той должности, которую выбрала по своему желанию.
— Надеюсь, не председателем совета директоров? Или моим заместителем? — весело пошутил Алек и беззаботно согласился: — Нет проблем, Карл! Если я проиграю, твоя протеже может работать в нашей компании на милой ее сердцу должности. А теперь я должен обдумать, какое условие выдвинуть тебе, Карл!
— Можешь не тратить зря время, Алек! — перебил его тот. — Ты точно останешься в проигрыше! Потому что эту очаровательную девушку ты встречал не далее, как сегодняшней ночью. В собственном кабинете.
— Ты… хочешь сказать… что… — ошеломленно, слово за словом, выдавил Алек.
Карл энергично кивнул головой.
— Да, Алек. Да. Это она. Ее зовут Лора. Лора Хендрикс.
— Черт побери!!! — Алек вскочил с кресла, засунул руки в карманы и принялся вышагивать по кабинету. — Я поверить не могу!!! Вот уж воистину… женщины — порождение дьявола! Так неузнаваемо менять свой облик могут только они!!! И эта особа — лучшее тому подтверждение. Какова!!! Эдакий ангелочек! Сама невинность! А на самом деле — ведьма. Коварная, зловредная ведьма!!! А кстати, Карл… — остановился перед ним Алек. Ты выполнил мое распоряжение? Ты уволил ее?
Карл развел руки в стороны и отрицательно покачал головой.
— Увы!.. Я не могу этого сделать, Алек.
— Это еще почему? — раздраженно уточнил тот.
— Чтобы не подвести тебя, — невозмутимо пояснил Карл, догадываясь, что Алек, от возмущения, обиды и гнева на Лору, напрочь забыл о только что заключенном пари и своем обещании.
— Не понимаю, каким образом? — мрачно, сквозь зубы, спросил Алек, вновь усаживаясь в кресло у стола.
— Алек, — терпеливо начал Карл, — ты обязался уплатить долг чести в случае своего фиаско в споре. Моим условием было…
Он не успел договорить, потому что Алек уже понял, кто являлся загадочным протеже Карла.
— Это невозможно! Карл! Измени свое условие! Я не желаю и близко видеть эту… ненормальную особу! Ты хочешь, чтобы и я, в результате общения с ней, стал психопатом и неврастеником? Или получил пожизненное заключение за убийство, совершенное в состоянии аффекта? Карл, она же — сумасшедшая истеричка!
— Ты ошибаешься, Алек. Лора — интересная своеобразная девушка. Необычная. Прошу, выслушай меня.
Карл подробно изложил Алеку историю своего знакомства с Лорой и, завершая рассказ, добавил:
— Алек, я, конечно, освобождаю тебя от обещания. Но я искренне хотел помочь Лоре. Я рассчитывал, что ты поймешь меня.
Тот долго молчал, затем, глубоко вздохнув и глядя в одну точку прямо перед собой, бесстрастно произнес:
— Ну что ж, Карл. Пусть продолжает работать, где и работала. Мои условия и требования тебе известны. Надеюсь, ей тоже. Никакого снисхождения из-за того, что ее покровитель — ты, не будет. Я не собираюсь нянчиться с твоей… Лорой. Не обижайся, Карл, но если она не будет справляться со своими прямыми обязанностями должным образом, увольнение последует незамедлительно.
— Хорошо, Алек, — согласился Карл. — Надеюсь, что ты будешь объективен. И вопреки всему, хоть немного снисходителен.
— Все, Карл. Вопрос закрыт, — категорично и жестко произнес Алек. Давай займемся, наконец, нашими текущими делами.
И они сосредоточенно и обстоятельно приступили к обсуждению и решению проблем компании.
8
— Антуан, милый, как ты разыскал меня? — с этими словами Лора повернулась к Энтони Деверо.
Он улыбнулся, бросив на нее взгляд. Антуаном звали его только Лора и француженка-бабушка, которая и дала внуку это имя.
— Все очень просто, — принялся объяснять с легкой иронией в голосе Энтони. — Я заехал к вам. Дома был только Стас.
— И что он делал? — быстро спросила Лора.
— То же, что и всегда. Стас, как восточный паша, возлежал на диване, обложенный многочисленными подушками, и с тоской взирал на диктофон, — насмешливо пояснил Энтони. — Как выяснилось, Стас с самого утра всеми силами пытался убедить себя заняться работой. К моему приходу эти уговоры самого себя оставались, увы, тщетными. Я решил, что Стаса утешат известные слова, что «Никогда нельзя бороться с самим собой. Силы слишком неравны». Но…
— Антуан, дорогой, — засмеявшись, перебила его Лора, — по-моему, этим изречением ты не утешил Стаса, а еще больше расстроил!
— Мне тоже так показалось! — усмехнувшись, согласился Энтони. — Но я тут же предпринял новую попытку, призвав на помощь Ларошфуко[1]: «В нашем уме больше лени, чем в нашем теле». А поскольку в случае Стаса получается как раз наоборот, то я взял на себя смелость сразу же процитировать ему Талмуд:» Стыдно человеку, когда ему советуют в трудолюбии подражать муравью; вдвойне стыдно, если он совету этому не следует». Завершил я свою проникновенную речь вдохновляющим высказыванием Шевреля: «Труд есть одно из непременных условий искусства дожить до ста лет».
— О, Антуан! Ты — настоящий друг. Так самоотверженно броситься на помощь! Мобилизовать в поддержку выдающиеся умы всего человечества! иронично восхитилась Лора. — И каков результат? Стас сдался?
— Судя по всему, нет. Потому что, когда я уходил, вслед мне Стас глубокомысленно изрек слова Боделера: «Самая тяжелая работа — та, которую мы не решаемся начать: она становится кошмаром».
