Дик Портер - Преданное сердце

Это получалось само собой. Я вырос в Нашвилле, но не где-нибудь в Белл Мид, а на Эстес-авеню, то есть на задворках. Отец мой был довольно-таки преуспевающим адвокатом, но крупные дела попадались ему нечасто, возможно, потому, что он больше интересовался историей нашего края, чем своей профессией. Нашвилл Эндрю Джексона, Нашвилл, когда он был крепостью во время Гражданской войны, Нашвилл периода реконструкции — вот что по-настоящему увлекало отца. Когда-то я думал, что он знает про Нашвилл больше всех, но потом понял, что занимался он всем этим по-любительски — и в истории, и в юриспруденции его место было на задворках. Мать моя была такой же, как отец. Для нее в жизни существовали лишь две вещи: заседания в клубе и составление генеалогического древа нашего семейства. Если мне не изменяет память, высшим достижением в ее клубной карьере было избрание на пост секретаря, а самыми выдающимися предками, которых ей удалось откопать, оказались судья из Вирджинии и адвокат из Глазго. Родители были членами респектабельного клуба "Бел Мид кантри клаб", но всякий раз, когда мы там бывали, меня не оставляло чувство, что мы — незваные гости. Мы подходили к чужим столикам, чтобы побеседовать с другими, к нашему же столику не подходил никто. В семье был еще один ребенок — моя сестра Мэдлин, появившаяся на свет задолго до моего рождения. Когда-то давно она подавала надежды как пианистка, но потом вышла замуж за одного физика, переехала в Оук-Ридж, забросила музыку и занялась детьми и огородом.

В старших классах школы я был запасным защитником в нашей футбольной команде. Но вышло так, что основной защитник, которого я должен был при случае заменить, входил в сборную города и за весь сезон отсутствовал на поле лишь десять минут, когда неудачно столкнулся с кем-то из игроков в одном матче. Еще как-то весной мне удалось стать пятнадцатым номером в школьной команде по теннису, но это был мой предел. Когда я кончал школу, наш директор решил организовать почетное общество выпускников.[15]

Один мой приятель, участвовавший в создании этого общества, рассказал мне, что при обсуждении кандидатур мое имя было вскользь упомянуто, но тут же забыто. В то время в Нашвилле существовало пять братств школьников, два из них были получше, два похуже; я стал членом среднего.

Когда в университете я вступил в студенческое братство "Сигма хи", то решил, что наконец-то цепь моих неудач прервалась — это было лучшее землячество в округе, что подтверждалось завоеванными призами, а также внушительным списком знаменитостей, которые когда-либо в нем состояли. Но не прошло и двух лет, как я начал замечать, что девушкам больше нравятся ребята из братства "Фи дельта". Даже на наших студенческих вечерах меня не оставляло чувство, что я ошибся комнатой и этажом, что настоящее веселье — где-то совсем в другом месте.

Прожив двадцать один год на задворках, я уже было совсем смирился с мыслью, что такова моя доля, как вдруг все переменилось. Сначала я даже не понял, что, собственно, творится, да и по сию пору не знаю причин происшедшего. Это случилось, когда я был на последнем курсе. Как-то вечером, в субботу, я сидел в общежитии нашего братства и писал курсовую работу на тему, которая уже тогда считалась достаточно избитой: "Джон Донн и метафизическая образность". Прокорпев над курсовой несколько часов, я так устал от конических свечей и спаренных компасов, что решил немного отвлечься. В тот вечер у студентов из братства "Три дельта" были танцы в отеле "Максвелл Хаус"; за неимением лучшего я отправился туда. Веселье было в полном разгаре. Один знакомый из "Фи дельты" угостил меня виски (в те времена полагалось приносить с собой бутылку). Я потанцевал с несколькими девушками, а потом объявили этот жуткий танец, где все прыгают по залу. Меня затащили в круг, и мы скакали с четверть часа, после чего все принялись утирать пот, а я стал пробираться к выходу. Курсовую нужно было сдать в понедельник, а у меня была готова только половина. Уже стоя в дверях, я увидел Сару Луизу Колдуэлл, которая танцевала с каким-то неуклюжим толстяком. "Не пригласить ли мне ее на танец?" — подумал я. С одной стороны, мы были знакомы еще со школы и хотя общались друг с другом довольно мало, но всегда вполне дружелюбно; кроме того, Сара Луиза была первой красавицей на курсе. С другой стороны, она привыкла, чтобы ее окружали ребята из богатых семей, — словом, компании у нас были совершенно разные. Чего-чего, а гордости у меня хватало, и я уже собрался повернуться и уйти, но тут она поймала мой взгляд. И я направился к ней.

— Хэмилтон Дэйвис, — строго сказала Сара Луиза, когда мы начали танцевать, — ты собирался уйти, не потанцевав со мной?

— Почему ты так решила?

— Потому что видела, как ты уже выходил отсюда.

— Просто чтобы чего-нибудь выпить, вот и все.

— Ты не хотел со мной танцевать!

— Ты пользуешься тут таким успехом, что, по-моему, тебе это все равно.

— Нет, скажи: ты не хотел со мной танцевать?

— Я-то хотел. Просто никак не думал, что тебе этого хочется.

— Ты и в университете никогда со мной не заговариваешь.

В перерывах между занятиями студенты обычно толклись в университетском дворе, и в течение последних двух лет Сара Луиза всегда находилась в центре самой большой компании. Поскольку она была маленького роста, я обычно видел только ее макушку, но зато часто слышал ее голос. У нее был заразительный смех и обезоруживающая манера высказываться без обиняков. До этого вечера она ни разу не попыталась заговорить со мной.

— И в Уорд Белмонте ты тоже не обращал на меня никакого внимания, — продолжала она.

Уорд Белмонт — так называлась самая привилегированная женская школа в Нашвилле. Потом ее купили баптисты, и многие, в том числе и Сара, перешли в Харпет Холл.

— Да, но вокруг тебя всегда столько народа.

— Меня можно и позвать.

— Прямо так — взять и позвать? Да ты умрешь со смеху!

— Ты в этом уверен?

Сара Луиза жевала мятную жвачку, но все равно ощущался запах выпитого ею виски, и, хотя держалась она довольно твердо, я не сомневался, что все это, в общем-то, хмельная болтовня.

— Да что с тобой, Сара Луиза? Ты что, не узнала меня? Я — Хэм Дэйвис. Я всегда был для тебя пустым местом.

— Ты в этом уверен? — опять спросила Сара Луиза, и я понял, что она порядочно подшофе, и придвинулся к ней поближе, чтобы она вдруг не начала болтать какую-нибудь чепуху, но она тут же отстранилась.

— Перестань обращаться со мной, как с пьяной! Девушке хочется с тобой встречаться — ты что, этого не понимаешь?

— Ты, наверно, шутишь.

В эту минуту оркестр начал играть "Когда тебе скверно, мечтай" — последний танец перед заключительным номером "Спокойной ночи, дорогая". Скоро должен вернуться тот парень, что был с Сарой Луизой. Она посмотрела на меня снизу вверх и сказала: "Хэмилтон Дэйвис, я изучила всех ребят в колледже и поняла, что ни один из них не может дать мне больше, чем ты. Вот так-то".