Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания
Она просовывалась через узкую дверь кабинета и произносила:
— В новостях говорят о возможной войне с Пакистаном.
— Индия победит.
— Премьер-министра обвиняют в том, что он берет взятки.
— Леди Ди погибла со своим охранником.
— Супермен пролетает за окном.
— Тебе звонит Деми Мур.
Ток, ток, ток.
Ток, ток, ток.
В целом мире не было такой стрелы, которая могла бы пронзить мой панцирь. Порой, когда я выходил на террасу, чтобы подышать свежим воздухом, я проходил мимо нее, свернувшейся на своем любимом месте в гостиной. Она слушала музыку или безучастно смотрела вдаль, и что-то в этом цепляло меня. И тогда она смотрела на меня печальным взглядом, момент проходил, и я продолжал свой путь.
Когда она впадала в отчаяние, то рылась в поисках старых ключей, надеясь открыть дверь одним из них.
Она ставила музыку: «Битлз», «Доре», Дилан, Луи Армстронг, Элла Фицджеральд, Нейл Даймонд, Саймон и Гарфункел, К. Л. Сейгал, С. Д. Берман, Гита Датт, Кишор Кумар, Макеш, Рафи, Аша Бонсле. Регтайм, каввали, Брандербургские концерты, Девятая симфония Бетховена, Сороковая симфония Моцарта.
Она вытащила книги и сложила их со своей стороны кровати. Кафка, Джойс, Грин, Стейнбек, Миллер, Наипаул, Паунд, Элиот, Ларкин, Оден. «Поправка-22», «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», «Великий Гетсби», «Все о X. Хеттери», «Человек с огоньком», «Грек Зорба».
Она взяла в прокате фильмы; когда я проходил через комнату, она смотрела их на видеоплеере: «Римские каникулы», «Похитители велосипедов», «Афера», «Амаркорд», «Смута», «Чайнатаун», «Завороженный», «Певец Гупи и барабанщик Багха», «Отдых без сна», «Непокорный», «Сгорая от любви», «Гордыня», «Расплата».
Она вытащила свою белую курту и пайджаму, надела ее и распустила волосы.
Она носила только футболки с вырезом и наклонялась передо мной.
Она присаживалась на край постели обнаженной.
Она садилась на корточки в туфлях на каблуках обнаженной напротив буфета.
Она читала Ненси Фрайдей в постели, положив руку между ног.
Она оставляла свое белье на крюке за дверью спальни.
Она терлась о простыни и шуршала, когда выключали свет.
Она оставляла дверь в ванную приоткрытой, чтобы я мог слышать, как моча стекает в унитаз.
Ни один из этих ключей не повернулся в двери.
Возможно, потому что их больше не существовало.
Я был бы несправедлив к себе, если бы сказал, что не пытался. Я пытался, хотя и не постоянно. Но желание — это любопытная штука. Если его нет, то его нет, и ты ничем не можешь вызвать его. Ситуация становится только хуже; как я обнаружил, когда желание начинает пропадать, оно, как перевернутый корабль, идет ко дну с большим грузом.
В нашем случае оно потянуло за собой ко дну разговоры, смех, участие, беспокойство, мечты и почти — самую важную вещь, самую важную вещь — почти любовь тоже. Вскоре мое тонущее желание утянуло с собой на дно моря все, и только любовь осталась, словно рука погибающего человека, который цепляется за жизнь, опасно балансируя между жизнью и смертью.
Кроме того, она пыталась воспользоваться моментом и открыть тему. Она делала это с суровым и нежным лицом; она делала это, когда я бездельничал на террасе и был погружен в работу; первым делом утром и последним ночью.
— Нам нужно поговорить.
— Да.
— Ты хочешь поговорить?
— Конечно.
— Что происходит?
— Я не знаю.
— Есть еще что-нибудь?
— Нет.
— Я что-то сделала?
— О, нет.
— Тогда, что, черт побери, происходит?
— Я не знаю.
— Есть что-то, о чем бы ты хотел со мной поговорить?
— Я не знаю.
— Что ты имеешь виду, говоря, что не знаешь?
— Я не знаю.
— Что имеешь в виду, говоря, что не знаешь?
— Я не знаю. Это означает, что я не знаю.
Ток, ток, ток.
Все это время я пытался спасти цепляющуюся за жизнь руку любви, чтобы она не исчезла. Я чувствовал, что если она затонет, то на широкой поверхности бурного моря не останется указателя, где покоится наша великая любовь. Цепляющаяся за жизнь рука любви была знаком, буйком, который поддерживал в нас надежду, что однажды мы сможем спасти затонувший корабль. Если она затонет, то координаты будут потеряны, и мы даже не будем знать, где ее искать.
Даже в моем странном положении этот образ нашего горя заставил мое сердце страдать.
За все это время из-за своей огромной веры в себя и нас она не обратилась ни к кому за помощью. Ни к друзьям, ни к семье. Потому что она очень долго думала, что это пройдет, но затем, через много недель, когда ситуация обострилась, до нее начала доходить страшная правда. К тому времени она использовала весь арсенал уловок: отступление, натиск, гнев, соблазн, допрос, любовь, угрозу.
Логику, любовь, похогь.
Теперь перед ней начала вырисовываться эпитафия нашей любви. Понимание.
Странно, что меня даже не беспокоило то, что происходит. Я знал, что это ужасно, но не думаю, что я понимал, к чему это приведет. С глупой невозмутимостью, которая была свойственна мне всю жизнь, я волновался только из-за одного. Возможно, подсознательно я предполагал, что она оставит меня одного, изменит жизнь вокруг меня и моих новых проблем. Но большую часть времени я не думал о ней и о том, что с ней происходит, так я был сосредоточен на моей навязчивой идее.
Тогда однажды ночью она не вернулась домой. Я работал в кабинете, читал дневники, делал записи и заснул на софе — она была удобней кровати, потому что была сломана и на ней можно было вытянуться. Когда на следующее утро Физз пришла в кабинет, я ничего не сказал. Я даже не знал, что ее не было дома.
Она не выходила из комнаты целый день. Физз закрылась в спальне и плакала. Сквозь тонкие кирпичные стены нашего барсати, расположенного на втором этаже, ее рыдания эхом разносились по всему дому. Я пытался успокоить ее пару раз, но чисто формально.
— Не надо. Открой дверь.
Это было действительно глупо. Это ничем не могло помочь
— Физз. Физз! Физз?
Сделав эти формальные попытки, я вернулся в кабинет. Вскоре ее рыдания превратились для меня в бесконечные «ток, ток, ток», и я перестал их замечать. Только выйдя на кухню, чтобы приготовить себе обед, я услышал их снова. Я предпринял еще несколько попыток поговорить с ней, но она отказалась отвечать.
Только много времени спустя, когда наступила ночь, я услышал, как открылась дверь в спальне. Я не отважился выйти. В ванной раздавались разные звуки: прикосновение к эмали, сморкание, полоскание, смыв, звук бегущей воды, намыливания, плескание, натирание, а затем горячий свист фена. Когда двое людей в доме становятся чужими друг другу, удивительно, каким громким становится любой обычный звук.
