Энн Стюарт - Под покровом ночи
— Но ведь я художник, зайка моя, — пожал плечами Шон. — Мабри, она остается! — торжествующе провозгласил он, входя в огромную гостиную.
Кэссиди с удовлетворением отметила, что хотя бы эта комната почти не изменилась со времени её последнего приезда. Те же белоснежные обои, та же мебель в южном стиле. Мабри лежала, вытянувшись во весь рост, на грубоватой с виду белой тахте, валяться на которой — Кэссиди это прекрасно помнила было одно удовольствие. Бесконечные ноги её мачехи были затянуты в белые же колготки, а шелковистые волосы изящно ниспадал на плечи, обрамляя правильное худощавое лицо, не раз украшавшее обложки всех лучших модных журналов. Кэссиди уже давно решила, что для Мабри время остановилось выглядела она лет на двадцать пять, хотя на самом деле, как подозревала Кэссиди, ей было около сорока.
Впрочем, она понимала, что правду не узнает никогда — возраст Мабри охранялся не хуже государственных тайн.
— Значит ему все-таки удалось тебя уговорить? — с улыбкой промолвила Мабри, когда Кэссиди, склонившись над ней, поцеловала её в нежную щеку.
— Да, я никогда не могла ему отказать, — ответила Кэссиди, с тревогой подмечая, что если кто и был на самом деле болен, так это Мабри. Вблизи под глазами виднелись темные круги, да и в самих чистых голубых глазах Мабри затаился неясный страх; в следующее мгновение Кэссиди заметила, что и руки её мачехи слегка подрагивают. Черт бы побрал Шона с этим Ричардом Тьернаном — как они могли втянуть их в такую передрягу?
— В том-то и беда твоего отца, — сказала Мабри с обезоруживающей непосредственностью. — Никто не в состоянии ему отказать. Вот почему он не суждено повзрослеть — он всегда будет вести себя как капризный ребенок.
— Чушь собачья! — хмыкнул Шон, подходя к бару. — Что тебе налить, Кэсси? Только не проси белого вина — я имею в виду какой-нибудь настоящий напиток. — Еще слишком рано…
— Солнце уже стоит над нок-реей, — отмахнулся он, доверху наполняя себе стакан чистейшим ирландским виски.
— Нет, я не буду пить, — решительно отказалась Кэсс, присаживаясь возле Мабри. — Так что было у врача?
— Мне он ничего не сказал, — пожала плечами Мабри.
— А нечего говорить, крошка, — отмахнулся Шон. — Он сказал, что я силен как бык и, продолжая в том же духе, проживу ещё шестьдесят четыре года.
— Не болтай! — строго одернула его Кэсс.
Шон чарующе улыбнулся.
— Умеренность в питье, — провозгласил он, приподнимая стакан, — добрая пища, секс, — он игриво подмигнул элегантной Мабри, — ну и, разумеется, работа. Вот гарантия вечной жизни.
— А как насчет семьи? — не удержалась Кэсс. — Детей?
— Ну да, тоже верно, — согласился Шон после некоторого раздумья. — Тем более, что все это у меня есть. Старшая дочь здесь, рядом со мной. Жаль только, Колин с Франческой далеко. Особенно — Франческа. Твоя младшая сестричка, Кэсси — просто прелесть. До чего обидно, что вредоносная мамаша держит её на другом краю света.
— Альба живет в Италии, — напомнила Кэссиди. — Сам виноват — нечего было жениться на графине.
— Нет, я виноват в том, что развелся с ней, — вздохнул Шон, на мгновение забывшись. В следующий миг он метнул рысий взгляд на Мабри, но та сделала вид, что ничего не заметила. — Впрочем, я и сейчас счастлив, поправился он. — Чудесное общество, увлекательная работа, прекрасная пища, общение с людьми… Чего ещё желать? — Он подлил себе ещё виски. — Кстати, об общении — я, пожалуй, оставлю вас посплетничать вдвоем. Я ведь знаю вам не терпится мне косточки перемыть.
— Ты не поверишь, Шон, но у нас с твоей дочерью есть и другие темы для разговора, — промолвила Мабри, однако супруг, как всегда, пропустил её слова мимо ушей — он уже, на ходу посвистывая, удалился в холл.
— Рада тебя видеть, Мабри, — сказала Кэссиди.
Мабри ответила не сразу — некоторое время она молча смотрела на Кэссиди пытливым взглядом. Наконец спросила:
— Ты и правда сама согласилась, Кэсси? Я не хочу, чтобы он на тебя давил.
— К сожалению, Шон иначе не умеет, Мабри, — улыбнулась Кэссиди. Ничего, не волнуйся за меня — я ведь в любой момент могу все бросить и уехать. Сбежать посреди ночи. Кстати, чем ты руководствовалась, переделывая мою спальню?
— У меня была депрессия, — сухо ответила Мабри.
— Почему? Ты ведь всегда такая спокойная и выдержанная.
— Бренность бытия, — вздохнула Мабри. — Вот что заставляет меня грустить. Никуда от этого не уйти. Я старею, Шон стареет, все кругом умирают.
— Зря вы впустили к себе Тьернана, — вздохнула Кэссиди. — Одно его присутствие кого угодно в гроб вгонит. От него… могилой веет.
— Вот уж не ожидала, что ты такая впечатлительная.
Кэссиди показалось, что в голосе её мачехи прозвучал скрытый упрек. Она поспешила перевести свои слова в шутку:
— По меньшей мере, я бы не выдвигала его кандидатуру на звание лучшего женатого мужчины года.
— Не стоит делать поспешных выводов, — промолвила Мабри. — Тем более, что я впала в депрессию ещё до того, как твой отец обзавелся новой игрушкой. — Она кинула взгляд на зеркальную стену. — Я всерьез подумываю о пластической операции. — И погладила безукоризненно гладкую шею.
— Каков бы ни был результат, он будет лучше моей спальни, — съязвила Кэссиди.
Мабри натянуто улыбнулась.
— Не бойся Ричарда, Кэсси, — сказала она. — Порой он и правда выглядит устрашающе, но я уверена, что он тебя не тронет. Характер у него такой, что он и мухи не обидит.
— Значит ты не веришь, что он и в самом деле расправился с женой и детьми? — спросила Кэссиди. — А ведь, по слухам, он целую кучу женщин прикончил. Или ты думаешь, что на него возводят напраслину?
— Я этого не говорила, — уклончиво ответила Мабри.
По спине Кэссиди пробежал холодок; она уже пожалела, что отказалась выпить с отцом. — Значит ты считаешь, что он… убийца? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Этого я тоже не говорила, — покачала головой Мабри. — Тем более, что я этого не знаю. Нет, просто мне кажется, что больше он никому зла не причинит. Если же он и пошел на преступление, то у него были на то веские причины.
Глаза Кэссиди полезли на лоб.
— Ты спятила, — убежденно сказала она. — Какие причины могут побудить человека уничтожить собственную семью? — Голос её зазвенел от неподдельного ужаса.
Мабри повела изящными плечами.
— Точного ответа дать не могу, а гадать не собираюсь. Но в одном я уверена: сейчас от этого человека не исходит ни какая опасность. Разве что по отношению к самому себе.
В мозгу Кэссиди невольно всплыл образ высокого и худощавого, неестественно бледного мужчины с бездонными темными глазами. Чем-то даже завораживающими. Нет, "опасность" было именно то слово, с которым у неё ассоциировался Ричард Тьернан.
