Вера и Марина Воробей - Крутая девчонка
– Недурно, – наконец выдавил из себя он. – Кто снимал?
Секунду поразмыслив, Каркуша решила, что скрывать имя фотографа бессмысленно, тем более что брат казался полностью поверженным.
– Паша Березкин, твой сокурсник. – И Катя принялась деловито собирать со стола снимки.
– Вот партизан! Что же он мне ничего не сказал? – с обидой в голосе поинтересовался Артем. – Значит, это он сейчас звонил?
– Угу. – Каркуша убрала фотографии в пакет, а затем сунула его в сумку.
Она смотрела на брата открытым, ясным взглядом. Обида и злость в нем даже не угадывались. Катя вообще была отходчивой и совсем незлопамятной.
Но Артем остался верен себе. Напоследок он обязательно должен был сказать сестре какую-нибудь гадость.
– Пашка, конечно, гений, – сказал он, искоса поглядывая на Катю. – Из такого… гм-гм… – Артем запнулся, выразительно посмотрел на сестру и продолжил: – Конфетку сделать! Это надо уметь!
Даже не удостоив его взглядом, Катя повесила сумку на дверную ручку и, гордо вздернув подбородок, удалилась в свою комнату.
Журнал остро пах типографской краской. Дрожащими руками Каркуша перелистывала страницы. Хотя зачем она это делала, было совершенно непонятно. Ведь содержание журнала ее нисколько не интересовало. Резко захлопнув его, Катя, все еще не веря собственным глазам, уставилась на обложку. С лучезарной улыбкой на губах и веселыми чертиками в темных, слегка прищуренных глазах на нее смотрела… нет, не красавица, но очень, просто необыкновенно обаятельная девушка. И при взгляде на это лицо трудно было сдержать улыбку. Каркуша придирчиво вгляделась в фотографию, пытаясь понять, заметны ли на ней изъяны ее внешности? Более всего Катю беспокоил, естественно, нос. Но фотограф выбрал такой ракурс, что все его недостатки не только не бросались в глаза, но даже вовсе не были заметны. Напротив, за счет того, что в момент съемки Каркуша повернула голову вбок и чуть задрала вверх подбородок, ее нос казался чуть ли не курносым. «Потрясающе! – Катя даже зажмурилась от переизбытка чувств. – Неужели это я?»
– Девушка! – раздался из окошка недовольный окрик киоскерши. Катя даже вздрогнула от неожиданности. В какой-то миг она забыла, где находится и что вообще происходит, настолько велики были радость и потрясение. – Вы платить собираетесь или как?
– Ой, извините! – всплеснула руками Каркуша. – А у вас еще есть экземпляры?
Средних лет женщина с короткими обесцвеченными волосами нагнулась куда-то и через несколько секунд выпрямилась и сказала:
– Всего четыре номера. Вместе с этим. – Она ткнула пальцем прямо Каркуше в глаз. (Той, что улыбалась с обложки.)
Невольно настоящая, живая Каркуша поежилась и отдернула журнал.
– А вы знаете, кто это? – неожиданно для себя с вызовом спросила она киоскершу.
Та вытащила откуда-то снизу точно такой же журнал и вгляделась в лицо на обложке.
– Артистка, что ли? – неуверенно протянула она. – Ну точно! – обрадовалась женщина. – Из сериала, который по второму каналу показывают… «Обычные истории», – припомнила киоскерша название сериала. – Это про школьников, да?
– Никакая это не артистка, – обиделась Каркуша. С каждой секундой она все больше удивлялась себе. Никогда раньше Катя не вступала в разговоры с продавцами и вообще с незнакомыми людьми. А тут ее так и распирало от гордости. «Ну, неужели она меня не узнает?» – думала Катя так, будто бы от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь. – Ну, посмотрите внимательно! – настаивала девушка.
Киоскерша недоверчиво и даже как будто с опаской покосилась на нее и вдруг, охнув, прикрыла ладонью рот. Теперь женщина смотрела на Катю как на приведение – с застывшим ужасом в глазах.
– Так это ж ты! – выдохнула киоскерша, спустя несколько секунд. Она снова уткнулась в обложку, а потом медленно подняла глаза на Каркушу. – Так и есть, ты.
– А сколько стоит журнал? – совсем другим, уверенным и громким голосом осведомилась Каркуша.
Киоскерша назвала цену, и Катя с сожалением поняла, что денег ей хватит только на три номера. Расплатившись, она сунула журналы в сумку, всем своим видом показывая, что для нее это вполне обычная ситуация – быть сфотографированной на обложку, и, бросив киоскерше: «Ну, удачи вам!» – зашагала к дому.
6
Плотное кольцо, которым одноклассники обступили Каркушину парту, не дрогнуло, даже когда в класс шаркающей походкой вошел Андрей Егорович, за особо пронзительный и какой-то просверливающий насквозь взгляд прозванный Юркой Ермолаевым Буравчиком.
– Что там случилось? – проскрипел физик, подойдя к учительскому столу.
– Да тут Андреева фотомоделью заделалась! – выкрикнул Володя Надыкто и громко заржал над своей шуткой.
– Быстро расселись по местам! – повысил голос Буравчик, после чего ребята неохотно потянулись к своим партам.
С некоторых пор место рядом с Каркушей пустовало. Случилось это после ее очередной ссоры с Галей Снегиревой.
– А можно я тут упаду? – услышала Катя прямо у себя над головой.
– Падай на здоровье. – Она небрежно повела плечом, даже не взглянув на парня.
– Дай посмотреть, – попросил Вадим, опускаясь на стул.
– Фишкин! Ты почему уселся на чужое место? – недовольно спросил Буравчик.
– Теперь это будет мое место, – чуть привстав, ответил Вадим и, покосившись на Каркушу, добавил: – Конечно, если Андреева не возражает.
Со всех сторон послышался удивленный гул, а Юрка Ермолаев выкрикнул:
– Первая жертва рекламы!
Затем он приставил к груди шариковую ручку и, сымитировав голосом пистолетный выстрел, со стоном рухнул на парту.
– Ермолаев! Прекрати балаган! – срывающимся голосом потребовал физик. – Что вообще здесь происходит?
– Рождение новой звезды, – слабым голосом отозвался Юрка, чуть приподняв голову. Он по-прежнему изображал смертельно раненного человека, и увещевания Буравчика на него не подействовали. – У нас не класс, а какое-то созвездие, – пояснил Ермолаев. – Сначала Черепахина, теперь Андреева. Интересно, кто будет следующим?
– Ермолаев, ты срываешь урок! Еще одно слово, и ты покинешь класс, – пригрозил учитель, и Юрка понял, что, наверное, перегнул палку.
– Извините, Андрей Егорович, – сказал он, состроив крайне серьезную мину.
– Ермолаев, с дневником на класс! – почти взвизгнул Буравчик. Эта была его коронная фраза, означающая обычный вызов ученика к доске.
«Допрыгался!» – обреченно подумал Ермолаев, вылезая из-за парты.
Впрочем, к уроку Юрка подготовился, и опасаться ему было нечего.
