Джулия Гарвуд - Рискованная игра
Соренски мог бы послужить моделью для авиационного плаката: безукоризненная прическа, китель без единой морщинки, с острыми как бритва складками на брюках, высокий рост, стройная фигура. Ник и сам не имел ни унции лишнего жира, но рядом с ним чувствовал себя настоящим бегемотом. Командир излучал уверенность и твердо соблюдал установленные самим же собой правила, что Ник весьма ценил. И хотя у Ника было разрешение на оружие, Соренски было не по себе, а этого он допустить не мог и поэтому заранее вынул обойму. Поздоровавшись с пилотом, он уронил обойму в его протянутую руку.
– Рад снова видеть вас, Ник.
– Как себя чувствуете сегодня, Джим? Соренски улыбнулся:
– По-прежнему опасаетесь, что меня хватит инфаркт прямо в воздухе?
Ник пожал плечами, чтобы скрыть смущение.
– Что-то вроде этого. Согласитесь, все может случиться.
– Верно, но я не единственный на борту, кто способен посадить самолет.
– Знаю.
– Но вам от этого не легче, верно?
– Не легче.
– Вам столько приходится летать, пора бы и привыкнуть.
– Я и сам так думал, но ничего не получается.
– А ваш шеф знает, что вы испытываете каждый раз, когда очутитесь в самолете?
– Конечно. Но он, видите ли, садист. Соренски рассмеялся.
– Сегодня все пройдет как по маслу, – пообещал он. – Не хотите прокатиться до самого Лондона?
– Лететь через океан? Никогда в жизни! Желудок его снова сделал сальто-мортале.
– Я собираюсь домой.
– Неужели никогда не были в Европе?
– Пока нет, подожду, когда туда проложат шоссе. Пилот мельком взглянул на обойму.
– Спасибо, что отдали. В сущности, я не имею никакого права просить о таком.
– Но вам не по себе при мысли о заряженном пистолете на борту, а я не желаю, чтобы первый пилот нервничал в полете.
Ник попытался протиснуться мимо Соренски и устроиться на своем месте, но командиру хотелось поболтать.
– Кстати, где-то с месяц назад я прочел в газете, как вы спасли жизнь бедному мальчишке. Весьма интересно было узнать о ваших родных и лучшем друге-священнике… странно, что вы пошли в жизни разными дорогами. Вы носите значок, а он – крест. Поверьте, я горжусь нашим знакомством.
– Я всего лишь навсего выполнял свой долг.
– А подразделение, в котором вы работаете? Как же вас прозвали? – И прежде, чем Ник успел ответить, командир вспомнил: – А, да, апостолы!
– Я так и не понял, откуда репортеру удалось выудить эти сведения! Не думал, что кто-то посторонний знает это прозвище.
– По правде говоря, в самую точку! Ведь если бы не вы, мальчику не жить.
– На этот раз повезло.
– Репортер упомянул о том, что вы отказались дать интервью.
– Мы работаем не напоказ, Джим. Я сделал все, что от меня требовалось, и только.
Скромность агента потрясла Джеймса.
– Но вы сработали просто блестяще, – возразил он. – Вернули малыша родителям, а это самое главное.
– Как я уже сказал, нам повезло.
Соренски, видя, что Ник неловко морщится, поспешил сменить тему:
– Кстати, сегодня на борту маршал[8] Даунинг. Ему пришлось сдать мне оружие. Случайно, не знаете его? – ухмыльнулся он.
– Знакомое имя. Он сопровождает заключенных, верно?
–Да.
– С чего это он вдруг решил лететь коммерческим рейсом? – удивился Ник. – У них есть свои самолеты.
– Судя по его словам, ситуация действительно необычная. Ему нужно срочно доставить обвиняемого в Бостон на суд, – пояснил Джеймс. – Даунинг утверждает, что дело вполне ясное. Парня приперли к стенке за продажу наркотиков, и вроде бы он совсем смирный. Не взбрыкнет. Даунинг считает, что адвокаты подадут на апелляцию, прежде чем судья успеет поднять молоточек. Они, как и вы, уже на борту. Даунинг родом из Техаса, это сразу слышно по говору. Хороший парень. Вам не мешало бы познакомиться с ним.
Ник кивнул.
– Где они сидят? – поинтересовался он, заглядывая в первый салон.
– Отсюда не видно. Слева, в заднем ряду. Даунинг сковал мальчишку по рукам и ногам. Поверите, Ник, этот самый заключенный ненамного старше моего сына Энди, которому всего-то четырнадцать! Какой ужас, что по закону ему придется провести остаток жизни в тюрьме.
– Преступники с каждым годом становятся все моложе и глупее, – вздохнул Ник. – Спасибо, что сказали. Подойду поздороваться. Пассажиров сегодня много?
– Нет, – покачал головой Соренски, сунув обойму в карман. – Самолет наполовину пуст. Вот в Логане[9] будет черт знает что твориться.
Настояв на том, чтобы Ник обращался прямо к нему, если потребуется, Соренски вернулся в кабину пилота; где уже ждал клерк в синей униформе, с удостоверением сотрудника наземной службы, с толстой папкой затертых документов. Они вошли в кабину и прикрыли за собой дверь. Ник сунул сумку-саквояж в багажное отделение, бросил на кресло старый, потертый кожаный кейс и направился было к тому месту, где сидел судебный исполнитель, но на полпути передумал. Посадка все равно уже началась, так не лучше ли подождать, пока все рассядутся, а он немного соберется с духом, прежде чем знакомиться с Даунингом. Однако он успел хорошо рассмотреть судебного исполнителя, а заодно и заключенного. Даунинг выставил одну ногу в проход, так что Ник заметил замысловатый вышитый узор на ковбойском сапоге. Высокий, жилистый, Даунинг выглядел настоящим ковбоем с головы до пят: густые каштановые усы, черный кожаный жилет. Ремня Ник не видел, но был готов побиться об заклад, что он украшен огромной серебряной пряжкой.
Командир Соренски был прав в оценке заключенного. С первого взгляда он мог показаться совсем ребенком. Но Ник, немало повидавший в жизни подобных детей, разглядел в его лице неумолимую жесткость. Да, этот парень – тертый калач и, должно быть, давно задушил в себе все ростки совести. Ничего не скажешь, с каждым годом они становятся моложе и глупее. Мальчишка, в жилах которого наверняка течет дурная кровь, едва ли не с пеленок рос в преступной среде. Изъеденная юношескими угрями нечистая кожа, глаза, словно мраморные шарики, посаженные так близко, что он казался косым. А прическа! Кто-то немало потрудился над его волосами, так что по всей голове торчали вздыбленные пряди наподобие острых сосулек, совсем как у статуи Свободы. Но может, мальчишке это нравилось? Да и кому интересна прическа юного панка? Там, куда его отправят, будущие благодетели скорее всего в очередь выстроятся, чтобы добраться до его задницы.
Ник направился к первому салону и устроился в кресле. Сегодня он летел первым классом, и хотя места здесь пошире, ему все равно было неудобно. И ноги как следует не вытянешь!
