Одержимый - Анна Михеева
— Кто мог это сделать? — сидела за столом, кутаясь в шелковый халатик, пока Вадим варил кофе.
— Ты про цветы? Ты не звонила в охрану поселка?
— Точно! — бросилась к телефону, досадуя на себя, что сразу не догадалась проверить. — Добрый вечер, Ольховская беспокоит. Центральная улица, 15.
— Добрый вечер, — приятный мужской голос. — Что случилось?
— Видите ли, я вернулась сегодня домой, после долгого отсутствия, и обнаружила в гостиной цветы. Вы не подскажите, кто их доставил и когда? — едва я задала вопрос, поняла его глупость.
— Секунду, — послышалось характерное шуршание клавиатуры. — В журнале регистрации нет информации. Ни по фамилии, ни по адресу. Вы сказали, цветы в доме? Проверили всех, у кого был ключ? Вызвать полицию?
— Нет, нет не всех, я… извините… Не надо полиции. Доброй ночи.
— Что? — спросил Вадим. В кухне вкусно пахло, кофе и яичницей. Но меня от этих запахов замутило.
— В журнале нет сведений о доставке, — я рухнула на стул, отодвигая от себя тарелку, с дымящейся пищей в центр стола. Пересказала весьма короткий диалог.
— У кого был ключ?
— У меня, у мужа, у охранника, наверное. У Ольги.
— Не могла это сделать она? — Вадим уплетал ужин с большим аппетитом.
— Зачем? Допустим, цветы, но записки! Зачем ей это?
— Я могу завтра с ней поговорить, — решительно, даже зло, произнес Вадим.
— Не надо, я сама.
— Иди ко мне, — хрипло. — Элина, раздвинь ножки. Я хочу десерт.
Вадим нализывал с чувством, а я, чтобы его не обидеть, имитировала оргазм.
Уснули мы, за полночь.
А утром, Вадим, поцеловав меня, засобирался на работу.
— Я встану, сварю кофе.
— Спи, все равно не успеваю.
10
Я проснулась, когда на часах было 11. Долго лежала в постели, наблюдая за игрой солнечного зайчика, на противоположной стене. Вот бы снова заснуть. Проспать, как можно дольше, а проснувшись, обнаружить, что все осталось позади.
Всего лишь мечты!
Приняла душ и спустилась на кухню.
В глаза сразу бросилось отсутствие цветов. Вадим! Вот почем у он так спешил! И не хотел, чтобы я вставала.
— Спасибо, — прошептала одними губами, чувствуя огромное облегчение.
Заварила чай смятой, даже успела сделать глоток, когда зазвонил телефон. Привычный звук, напугал меня до полусмерти. К трубке я шла на ватных ногах.
— Алло?
— Здравствуй, шлюха, — голос тихий, хриплый. Как я не лишилась чувств, одному Богу известно. — Накувыркалась?
— Кто вы? Что вам надо?
— Кто я? — смех, от которого кровь застыла в жилах. — Считай, что я твоя совесть, — он снова засмеялся. — Знаешь, что такое совесть?
— Что вам надо? — едва выталкиваю слова.
— Наказать тебя, шлюхи и плохие девочки должны быть наказаны.
— За что? — почти кричу.
— Голос не повышай, — шипение, похожее на змеиное. Пот выступил, и каплями стекал по спине. — Ты убила мужа. И ты за это заплатишь.
— Я не убивала, — гораздо тише произношу. Ноги перестали держать, оседаю на пол, больно царапаю спину о стену. — Не убивала! Я вам клянусь!
Снова смех. Я вслушиваюсь в его голос, интонацию. Но ничего не кажется мне знакомым.
— Что вы хотите? Денег? Я отдам…
— Конечно отдашь, — его тон меняется. Появляются серьезные, я бы сказала деловые, нотки. — Иди к почтовому ящику. Я перезвоню.
Сунув трубку в карман халата, выхожу на улицу, забыв надеть тапки.
В ящике нашла конверт. Обычный белый конверт. Без адресов, марок и прочего. Оглядываюсь по сторонам: улица совершенно пуста.
На кухне, дрожащими пальцами вскрываю: на стол падает одна единственная фотография. От которой мне становиться дурно. На ней я, стою возле тела Саши. По ракурсу понятно, что снимок сделан с подъездного двора. Разве ворота были открыты?
Звонок, от которого вздрагиваю.
— Понравилось?
— Я не убивала, — губы не слушаются.
— Это ты в полиции будешь рассказывать…
— Я не убивала! — кричу. — Урод! Подонок! — сбрасываю вызов. Оседаю на пол. — Я не убивала! — прижимая колени к груди, вою. Повторяя снова и снова: — Я не убивала…
Не знаю, сколько прошло времени, но телефон зазвонил вновь. Я точно знала, кто звонит. ОН.
— Еще раз бросишь трубку, я тебя накажу, — в голосе нет ни злости, ни раздражение. Только предупреждение, а еще клятва, что последствия мне не понравятся. — Поняла? — киваю. — Не слышу.
— Поняла.
— Ты плачешь?
— Нет, — сдерживаю всхлип.
— Не смей врать своей совести. Ты плачешь?
— Да.
— Почему? — вроде бы удивился он.
— Мне больно и страшно.
— Успокойся, — с заботой и издевкой. — Завтра будет больнее и страшнее. Через неделю будешь вспоминать сегодняшний день, и решишь, в итоге, что сегодня ты была очень даже счастлива. Сто тысяч долларов, — без перехода произнес он. — За фотографию и негативы. Детали сообщу позже, — и отключился.
Я послушала кроткие гудки и набрала Вадима.
— Приезжай…
— Элина…
— Немедленно приезжай, — визжу в трубку, не пытаясь сдержать истерику.
Вадим, стоит отдать ему должное, приехал довольно быстро. За это время я успела подняться с пола, умыться и сварить кофе.
— Элина?
Захлебываясь слезами, я все рассказала Вадиму.
— У тебя есть деньги?
— Есть. Нужно только съездить в банк.
— Элли, шантажисту стоит заплатить раз, а потом…
— Он отдаст снимок в полицию! — разозлилась я.
— Я не о том, — обнимает меня Вадим. — Его надо взять при передаче денег. У меня есть люди, я могу обратиться к ним…
— О, Боже, Вадим! И вместо одного шантажиста у меня появится сколько? Трое? Десяток? — вырываюсь из его объятий, обхватываю себя руками. Меня бьет дрожь.
— Где будет передача?
— Не знаю!
Я собралась. Вадим отвез меня в банк, где в ячейке, на мое имя Саша оставил сто пятьдесят тысяч долларов, на «черный день». Обратно мы вернулись вместе. По телефону он предупредил своего зама, что сегодня на работе не появится. За что я была ему очень благодарна.
В доме, мы разместились в гостиной. Вадим налил конька в два бокала, мы выпили. Я не сводила глаз с телефона. Он же обещал позвонить! Время текло медленно, доводя до исступления.
— Алло? — бросилась к трубке, как утопающий к соломинке.
— Деньги собрала?
— Да.
— Умничка, — почти ласково. — На крыльце стоит дипломат. Забери.
Не отключаюсь, выхожу на крыльцо. На ступенях черный дипломат.
— Код не трогай, положи деньги, закрой крышку. Привезешь на улицу Гончарную, 18 дом. Второй подъезд, второй этаж. Налево. Дверь обида бежевым дерматином. Оставишь в центе комнаты, на полу, и уйдешь. Дверь за собой захлопнешь. Поняла?
— Поняла, — отвечаю. Пытаясь все запомнить.
— Из дома выйдешь в 12. Поедешь на своей машине.
— Я поняла. Когда вы отдадите, что обещали?
Ответом были короткие гудки.
