Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская
Если бы мы были женаты, он бы обнял меня и утешил. Богданов хоть и славился цинизмом и безэмоциональностью среди коллег-медиков, но дома был внимательным и ласковым мужем. Однако теперь вместо прикосновений нам доступны лишь слова.
- Сломалась, Назар, - признаюсь на шумном выдохе. Проглатываю подступающий к горлу ком. - Во всех смыслах.
- Так я отремонтирую, Надь, - убеждает меня с надрывом. - Доверься мне.
Слабо улыбаюсь сквозь слезы.
Однажды Назар мне рассказывал, как ему удается абстрагироваться от человеческих страданий и сконцентрироваться на своей работе. Он воспринимает пациента, как сложный механизм, который ему предстоит починить. Разобрать, изучить, выкрутить один винтик, заменить новым. Четко по схеме. Как это делает автомеханик или слесарь. Идеальный подход, который разбивается вдребезги, когда на операционном столе... близкий родственник.
- А как же принцип Богдановых не лечить своих? – тихо напоминаю.
- Мы с тобой никто друг другу, - будто в набат бьет, и я вздрагиваю. – Холодно? – Назар подается вперед, накрывая мои ладони своими.
Лед между нами трескается.
* *
- Не знаю, холода я тоже не чувствую, - горько усмехаюсь, невольно тронув пальцем его обручальное кольцо, и замечаю, как тлеет жалость на дне черных зрачков. Именно там, где когда-то полыхало восхищение. Лучше бы он дальше злился на меня, ведь то, что происходит между нами в эти секунды… невыносимо и унизительно.
Высвобождаю руки и, не обронив больше ни слова, отворачиваюсь. Мне даже смотреть на него больно, не то что касаться.
- Да, я упустил этот момент. Тебе надо одеваться теплее, а особенно укутывать ноги, - хмурится, возвращая себе ледяную маску. Словно очнувшись ото сна, резко поднимается. – Я принесу тебе плед, подожди здесь.
- Не переживай, не сбегу, - небрежно бросаю с понятным ему черным юмором.
Легкий ветерок треплет волосы, выбившиеся из хвоста, невесомо скользит по затылку, будто поглаживает. Исцеляющее тепло прокатывается вдоль шейного позвонка вниз. Ощущения настолько реальные, что кожа начинает гореть.
Когда оглядываюсь, позади меня уже никого нет, а Назар быстро отдаляется, широкими шагами пересекая аллею. Полы расстегнутого белого халата развеваются от быстрой ходьбы, как плащ супермена. Для меня Назар всегда был героем. Разве можно не гордится тем, кто изо дня в день спасает человеческие жизни? Я боготворила его. Верила. Любила.
Но врачи не боги, даже если родом из династии Богдановых.
На смену приятным воспоминаниям опять приходят мрак и безысходность. Достаю из кармана куртки телефон, чтобы позвонить матери, но случайно выпускаю его из дрожащих ладоней. Улетает в жухлую траву дисплеем вверх, мерцает, будто издевательски подмигивает мне. Наклоняюсь за ним, протягиваю руку, но лишь цепляю кончиками пальцев мокрый скрученный листок. Подъехать ближе не могу – мешают бордюры и… неконтролируемый приступ паники, который накрывает меня с головой, как волна в девятибалльный шторм.
Назар прав: я ни на что не способна и ничему не научусь. Я даже не наполовину парализована – я целиком беспомощна. Что я дам сыну? Как буду растить его и воспитывать? Смогу ли работать? Никому не нужна калека. Балласт.
В момент, когда я готова позорно сорваться в истерику, над головой раздается тихий женский голос:
- Это ваше?
Судорожно проглатываю горькие слезы, когда на колени ложится мой телефон. Делаю глубокий вдох, чтобы привести себя в чувство. Сквозь туманную дымку различаю лицо склонившейся надо мной шатенки. Она что-то тараторит с улыбкой, представляется, спрашивает мое имя, и я машинально отвечаю. Хочу лишь одного: чтобы все оставили меня в покое.
- Врачи этого центра творят чудеса! Назар Егорович помог мою маму на ноги поставить, а до этого она шесть лет в инвалидном кресле провела, - девушка настойчиво выводит меня из забытья и выковыривает из панциря, в котором я тщетно пытаюсь спрятаться. – Вы, главное, не отчаивайтесь!
- Вы правы, - выныриваю из пучины паники и чувствую, как проясняются мысли. Сознание подкидывает мне имя, которое принадлежит незнакомке. - Спасибо, Лилия. Мне нельзя сдаваться, - крепко сжимаю телефон. – Никак нельзя.
Девушка уходит, а я набираю маму. Слушаю гудки, оборачиваюсь в поисках Назара, будто чувствую его присутствие. Он выходит из здания центра, здоровается с той самой Лилей, которая помогла мне, пожимает руку ее мужу, перебрасывается с ними парой фраз, а потом спешит ко мне.
- Доченька, мы уже на месте, - звучит в трубке голос матери, с трудом пробиваясь сквозь детский крик. – Сейчас машину припаркую, Назарку в коляску пересажу – и к тебе придем.
- Хорошо, мы встретим, - произношу онемевшими губами, а сердце в груди бьется в припадке, лупит в ребра, перекрывая шум вокруг.
На плечи ложится плед, а его края бережно разглаживаются широкими, горячими ладонями, в которых хочется скрыться от всех невзгод. Но нельзя.
Больше нельзя.
Вторым одеялом Назар заботливо укутывает мои ноги, присев на корточки перед коляской. Как бы невзначай оставив руки на бездвижных коленях, смотрит на меня исподлобья.
Изучает. Вскрывает. Проникает в самую душу, растерзанную и потрепанную.
- Мама приехала, - сипло выдыхаю.
- Отлично, я проведу тебя к ней, - невозмутимо отвечает и важно выпрямляется, не проявив ни единой эмоции.
Не человек, а гранитная скала. Возвышается надо мной, заслоняя мощным телом слабые лучи тусклого осеннего солнца.
Неторопливо заходит мне за спину, снимает коляску с тормоза, мягко толкает - и тут же стопорится.
- Она не одна, - поворачиваюсь, упираясь в подлокотник, и запрокидываю голову, чтобы перехватить напряженный огненный взгляд Назара. – Вместе с сыном.
* * *
Желтизна в его глазах горит ярче и опаснее, желваки на скулах ходуном, губы сжаты так сильно, что бледнеют и сливаются с кожей, мужественные черты лица ожесточаются. Назар каменеет. Секунду спустя отмирает, как по щелчку, и возвращает ладони на ручки кресла. Спокойно делает пару плавных шагов вместе со мной.
- Я буду рядом, но постараюсь не мешать вам общаться, - произносит таким равнодушным тоном, словно пропустил мимо ушей информацию о ребенке. Но я чувствую его настрой, четко считываю реакцию. Он все прекрасно слышал и правильно понял.
- Я не против, - шепчу многозначительно. – Ты нам не помешаешь. - Даю себе пару секунд, чтобы собраться с духом, и лихорадочно выпаливаю: - Он твой сын, Назар.
Колесо попадает в стык между тротуарными плитами, и меня ощутимо встряхивает. Богданов откликается мгновенно: обхватывает меня сзади за плечи, чтобы
