Темный полдень - Весела Костадинова
Мужчина задержал взгляд на мне, и его глаза, хоть и были яркими и живыми, не выражали ни удивления, ни смущения. Он выглядел так, словно точно знал, кто я и почему нахожусь в его доме, будто моё присутствие здесь было ожидаемым.
— Проснулась, — тихо сказал он, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. В его голосе не было ни враждебности, ни ласки, скорее констатация факта. Он остановился у края кровати, пристально глядя на меня, словно оценивал моё состояние.
Когда мужчина заговорил, я поняла, что этот голос уже слышала раньше. Это был тот самый глубокий и спокойный голос, который звучал там, на дороге, когда он нашёл меня. И потом, здесь, в доме, ночью, именно этот голос вытаскивал меня из тех кошмаров, в которых я тонула, успокаивал, обволакивал заботой, когда моё сознание соскальзывало в тёмные, тревожные сны.
— Как себя чувствуешь?
— Пожеванной и выплюнутой.
— Ну это еще нормально. Было бы хуже, если б была переваренной, — улыбнулся он. Улыбка была красивой. — У тебя сильный ушиб головы, пришлось наложить швы, постарайся пока голову не трогать.
— Вы врач? — я остановила руку на пол пути к голове.
— Ага. Ветеринар. По образованию, — ухмыльнулся он.
Я невольно рассмеялась, хоть смех и вызвал лёгкую боль в голове. В принципе, действительно, какая разница, кого латать — корову или человека. Его юмор, как ни странно, сбил напряжение, и я впервые за долгое время почувствовала нечто, напоминающее спокойствие.
— Как зовут тебя, аддзӧмыд* (находка)? Имя помнишь? — спросил он, наклонив голову набок и слегка прищурив свои ярко-зелёные глаза. В его вопросе чувствовалась забота, но вместе с тем — лёгкая проверка, как будто он хотел убедиться, что со мной действительно всё в порядке.
— Айна, — сказала я, чуть поморщившись от легкой, но не критичной боли. — Айна Чудакова.
Моя память не подвела меня — я действительно помнила всё. Имя, кто я, даже события, которые привели меня к этой разбитой дороге — всё это было со мной.
— Я — Дмитрий Хворостов, — представился он, присаживаясь на край кровати, но держась на расстоянии, как будто не хотел нарушать моё личное пространство. В его движениях чувствовалась осторожность, как будто он привык уважать чужие границы. — Ты в моём доме и… в моём селе.
— В вашем селе? В каком смысле? Это Бобки? — переспросила я, пытаясь прояснить странное заявление.
— Да, это Бобки, — подтвердил он, чуть кивая головой. — В том смысле, что я глава этого сельского поселения.
— Глава поселения? — повторила я.
— Хочешь лекцию о принципах местного самоуправления? — в его голосе прозвучала легкая насмешка, будто он наслаждался моим замешательством.
— А? Нет, не надо… — поморщилась я.
Дмитрий усмехнулся и, глядя на меня, спокойно объяснил:
— Айна, у нас тут не просто маленькая деревня. Моё поселение включает почти 1500 квадратных километров — в основном леса, конечно, но есть несколько деревень и ещё одно довольно большое село.
Его слова поразили меня. Я ожидала увидеть одно захолустье, а не управляемую территорию такого масштаба. Это объясняло многое: и его уверенность, и то, как он говорил о своём статусе. В его положении была власть, а вместе с ней и скрытая ответственность. Этот человек был явно не просто сельским жителем, он был чем-то вроде «хозяина» этого края.
— Значит, ты… управляешь всем этим? — я попыталась осмыслить услышанное.
— Да, — ответил он с тем же спокойствием, — приходится. Местные люди привыкли к изоляции, и леса тут непростые. А ты…. Судя по фамилии, тоже из наших будешь?
— Родом из Кудымкара, — кивнула я. — Но уже очень давно там не живу. А мать…. Судя по всему действительно отсюда была…. — головная боль стала сильнее.
Дмитрий нахмурился, его взгляд быстро переместился на моё лицо. Он, не задумываясь, по-хозяйски коснулся моего лба, проверяя температуру или просто оценивая моё состояние. От его неожиданного прикосновения я рефлекторно дёрнулась, отстраняясь, но это только вызвало у него короткий смешок.
— Спокойнее, девочка, — фыркнул он с лёгкой усмешкой. — Я вчера тебя латал, мыл голову и переодевал. Так что давай без ложной скромности.
Мое лицо полыхнуло алым пламенем. От одной мысли о том, что этот человек видел меня в таком виде….
— Полагаешь, мне стоило положить тебя в кровать в грязных вещах и залитой пивом? — прочитал он мои мысли. — Сама ты была не в состоянии даже руки поднять — ушлепки хорошо тебя приложили. Ну с этим я разберусь… мало не покажется. И Витьке достанется, за то что бросил тебя. — Его лицо на мгновение омрачилось, и я почувствовала, как в нём вспыхнула настоящая злость. Дмитрий сжал губы, а его зелёные глаза сверкнули холодным огнём.
— Спасибо… — выдавила я, все еще красная.
— Айна, это моё село, — сказал он с жёсткостью в голосе, — и я не позволю малолетним засранцам переходить мне дорогу. Сдавать ментам не стану, разберёмся сами. Но они ответят за то, что сделали.
Звучало это как обещание, от которого у меня невольно пробежали мурашки по коже. Его решимость была ощутимой, как стена. Я не знала, стоит ли мне радоваться тому, что он готов разобраться с теми, кто меня обидел, или бояться его методов. Но сейчас у меня не было сил анализировать это — я была слишком утомлена всем, что произошло.
— А ты… — его голос снова стал мягче, возвращаясь к заботливому тону, который я начала ассоциировать с ним. — Сейчас принесу завтрак, поешь и снова отдыхай.
— Мне… — я потерла лоб, вспоминая невольно подслушанный скандал, — я не хочу быть обузой… В селе есть, где остановиться, пока я разберусь с делами?
Дмитрий смотрел на меня с усмешкой от которой по спине снова пробежали мурашки, но уже далеко не страха.
— Айна, услышь меня, пожалуйста, — сказал он, его голос стал мягче, но тон остался твёрдым. — Это моё село и мой дом. Если я решил, что ты останешься здесь до полного выздоровления, это означает, что ты останешься здесь. Тебе сильно повезло, что я вчера нашел тебя.
Его слова прозвучали как приказ, но не грубый, а скорее как заключительное утверждение, не допускающее возражений. Дмитрий говорил спокойно, но за этим спокойствием скрывалась сила. Я почувствовала, что он не из тех, кто легко отступает или меняет свои решения.
— Я несу ответственность за всё, что происходит на моей
