Темный полдень - Весела Костадинова
Я просыпалась в холодном поту, сердце колотилось так бешено, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Тошнота подкатывала к горлу, и всё тело содрогалось, как будто его трясло в лихорадке. Голова пульсировала от резкой, колющей боли, словно искры света вспыхивали и гасли в затылке. Я судорожно дышала, пытаясь успокоиться, но горло сжималось от сдерживаемых рыданий, и злые слёзы, обжигая глаза, катились прямо на подушку.
— Тихо, девочка, тихо… — звучал низкий, успокаивающий голос рядом. Чьи-то сильные руки осторожно придерживали мою голову, поднося воду к губам. Я глотала жадно, чувствуя, как прохладная жидкость немного утоляет огонь внутри.
Человек рядом менял влажные компрессы на моем лбу, и каждый новый холодный прикосновение приносил кратковременное облегчение, но в глубине души оставался страх, который не отпускал.
Я снова погружалась в пучины сна, словно тонула в бездне, откуда ко мне медленно, но неотвратимо тянулись руки. Их прикосновения были ледяными, как сама ночь, обволакивающими, словно липкие тени. И в этой тьме я чувствовала его взгляд — взгляд того, кто смотрел на меня с немой, леденящей душу уверенностью. Один только этот взгляд, невидимый, но ощутимый, сковывал меня парализующим страхом.
«Ты моя, Айна…» — эти слова раздавались в глубине моего сознания, резонируя во сне, словно колокол, бьющий на смерть.
«Тебе не убежать», — этот жуткий, притягательный голос звучал всё ближе, заставляя дрожь пробегать по моему телу даже во сне.
«Я найду тебя, Айна….» — он был все ближе, и я снова чувствовала его горячее дыхание у себя на шее, руки — на талии.
«Не беги, Айна….»
Но затем раздался другой голос — спокойный, но решительный. Он был полон силы и заботы, как будто кто-то не позволял мне окончательно погрузиться в ужас:
— Держись, девочка, скоро станет лучше…
Эти слова звучали как обещание, как тонкая нить, удерживающая меня на грани между сном и реальностью. Я снова почувствовала холодный компресс на лбу и тёплые, уверенные руки, которые держали меня, не давая провалиться обратно в объятия того ужасающего голоса.
Реальность и горячечный бред окончательно переплелись, словно единая ткань, сшитая из моих страхов и искажённых образов. Я больше не понимала, что происходит вокруг: где заканчивается сон и начинается проблеск реальности. Всё смешалось в неразличимый клубок боли, страха и отчаяния. Лицо человека, меняющего компрессы, руки, поддерживающие меня, шёпот в ночи и парализующий ужас — всё это стало одной длинной непрекращающейся пыткой.
Но потом пришла тьма. Окончательная и бесповоротная. Она затянулась вокруг меня, холодная и бесстрастная, словно черный саван, но я встретила её с неожиданным чувством облегчения. Всё, что было до этого — крики, ужасы, попытки бежать и невыносимая боль, — растворилось в её бездонной пустоте.
Тьма принесла с собой покой.
Что-то тёплое и мягкое скользнуло по моему лицу, словно лёгкий, едва ощутимый ветерок, коснувшийся кожи. Оно слегка мазнуло по глазам, пробуждая меня из глубин забвения. Это было приятное ощущение, но в то же время странное и слегка раздражающее — как если бы кто-то пытался аккуратно разбудить меня, вырвать из той тьмы, в которой я нашла покой.
Медленно, очень медленно я приоткрыла глаза, опасаясь, что резкий свет вызовет очередную вспышку боли в голове. Однако, к моему удивлению, сознание прояснилось быстрее, чем ожидалось. На короткий миг свет ослепил меня, глаза защипало, и я на мгновение прикрыла их снова, но постепенно муть начала спадать, позволяя мне увидеть окружающий мир.
Комната, где я оказалась, была просторной и удивительно приятной. Стены, отделанные янтарным деревом, придавали помещению тепло, создавая ощущение уюта и защищённости. Большая, широкая двуспальная кровать, на которой я лежала, занимала центральное место. По обеим сторонам кровати стояли небольшие тумбы, на которых лежали аккуратно сложенные книги и лампы. Всё вокруг казалось спокойным и тщательно продуманным.
Напротив меня находился стол с зеркалом, но он был пуст — никаких следов личных вещей, только чистая, гладкая поверхность. А у панорамного окна, через которое в комнату проникал мягкий дневной свет, стояло удобное, мягкое кресло.
Комната была пуста. Хозяина, который заботился обо мне, нигде не было видно, хотя всё вокруг дышало его присутствием.
Я прислушалась, пытаясь сесть на кровати, но тело сопротивлялось, откликаясь слабостью и ноющей болью, словно я только что перенесла тяжёлую болезнь. Мышцы дрожали от малейшего усилия, и казалось, что силы покинули меня полностью. Однако, несмотря на это, моё внимание привлекло нечто неожиданное — я была переодета. Вместо мокрой, грязной одежды на мне была чистая, длинная мужская рубашка. Она явно принадлежала мужчине, возможно даже дорогая, но ношеная, с ощущением мягкости, которое приходит только после многократной стирки.
От этого открытия у меня по спине пробежала волна беспокойства. Кто меня переодел? Сама я явно не могла этого сделать. Мои мысли вихрем пронеслись в попытке разобраться, но тут внимание привлекли голоса, доносящиеся откуда-то снизу. Мужской и женский, приглушённые, но различимые.
Женщина ругалась всё громче, её голос был полон раздражения и негодования. Мужчина, напротив, сохранял спокойствие, отвечая приглушённо, без спешки. Хотя я не могла разобрать слов, интонации говорили сами за себя. Она явно была чем-то недовольна, а он старался удерживать ситуацию под контролем. Наконец, раздался резкий крик, затем хлопнула дверь, и дом погрузился в гнетущую тишину.
Я глубоко вздохнула и откинулась на подушки, прикрывая глаза. Всё происходящее вокруг казалось мне чужим, но в то же время я чувствовала, что каким-то образом стала, пусть и не по своей воле, причиной ссоры в этом доме.
Богатом доме, судя по всему. Неожиданно богатом для такого богом забытого места.
После того, как женщина покинула дом, на несколько минут воцарилась гнетущая тишина. Я уже начала было думать, что осталась одна, когда снизу послышались звуки музыки. Обычная рок-музыка — казалось бы, такая нормальная, повседневная деталь, но в этой обстановке она прозвучала странно, как будто не совсем уместно.
Шаги на лестнице были уверенными и размеренными, и с каждым их звуком напряжение внутри меня нарастало. Когда дверь открылась, в комнату вошёл высокий мужчина — тот самый, кого я, должно быть, слышала раньше. Он был красивым, с поразительными, яркими зелёными глазами, которые мгновенно притягивали взгляд. Его
