Измена (не) моя любовь (СИ) - Анна Эдельвейс

Итак, мой час пробил, на пороге появился он — распорядитель моей карьеры. Придирчиво осмотрел меня, жестом пригласил следовать за собой.

Я отправилась на собеседование к хозяйке, Варя успела сложить ладошки:

— Умоляю тебя, останься. Я тут одна уже зае*алась. Поваров три, а горничных две и я. Все, блин, смотались. Вот прям если не пройдёшь собеседование, не возвращайся. Убью тебя и сама убьюсь.

С криминальным напутствием в смертоубийство я в волнении шла за дворецким совершенно не обращая внимания на его инструкции. Наверное, он думал, что я должна ослепнуть от роскоши особняка, проникнутся ощущением значимости дворца, в котором он сам мотался командиром мух на побегушках. В его понимании я была очередной мухой.

— Вот служебная туалетная комната. Зайди, приведи себя в порядок. Волосы ты плохо уложила, собери узел потуже, не на дискотеку пришла. Одноразовую расчёску, зубную щётку выброси сразу. У тебя две минуты, — мужчина в белом жабо нетерпеливо посмотрел на часы, — Вряд ли тебя примут.

Чем это я не вышла, уточнять не стала. Напыщенное командирское чудо вручил мне пакет:

— Скорее шевелись.

Я взяла курс на победу? Значит быстро и чётко надо выполнять команды, чтоб стать своей среди чужих. Рассмотрела что в пакете: к форменному платью полагались белые перчатки (как у Вари), пристяжной белый воротник и жабо, фартук без карманов. Офигеть.

Я повернулась, встретилась глазами с дворецким. Мухтар — он и есть цепной пёс, точно Варя про него сказала. Глаза злющие, не мигают. Уши торчком, были бы волосы на голове, точно торчали бы дыбом.

Я шла по коридору за Мухтаром, свет многочисленных ламп из хрустальных люстр и бра на стенах отражались от его лысины. Имя какое-то непривычное у него. Посматривала на мужика, сколько ему. Ведь молодой совсем, ему чуть больше 30. А ведёт себя как напыщенный индюк. Он жестом остановил меня. Осмотрел, поправил на мне левую перчатку,

— Светлана Ильинична ждёт тебя, — втолкнул в комнату.

Я вошла, расправила плечи, сразу вдохнула запах сладких духов. Мозги печатной машинкой выдали справку: Ланкомовская коллекция. Всё таки я всю жизнь крутилась в индустрии дорогих женских хотелок, духи для меня дом родной. Всё о них знала. Тут же кольнуло сердце: мой муж закупал такие на праздники для сотрудниц. Муж…Из за этой мрази я сейчас стою серой мышью на экзамене возьмут ли меня мыть чужие хоромы.

От обиды навернулись слёзы. Вот зачем я вспомнила сейчас об этой скотине!

Взяла себя в руки, остановилась на пороге перед низеньким столиком, заваленным разными игрушками. Подратые мягкие зайцы, мячи, соломенные куклы. Странный набор.

Рассмотрела в глубине комнаты пышное облако из бархата винного цвета.

Пожилая круглолицая женщина стряхивала пепел, неожиданно кусок пепла вывалился ей на платье, тут же вспыхнул искрой, старушенция ловко шлёпнула по искорке ладошкой. Запихала остатки сигареты в круглую хрустальную пепельницу, пробурчала:

— Пепельница не должна быть прозрачной. Это грязно смотрится. Да?

Вероятно «Да»? было обращено ко мне. Я искренне вставила:

— Точно. Я бы стряхивала пепел в плоскую медную вазу заполненную апельсиновым декором из высушеных долек, пересыпанные смоки-гранулами. Получается роскошно, убивает запах, соответствует вашему интерьеру и делает приятным баловство с сигаретой.

Чуть не добавила: я именно так и делала, когда у нас в гостях курящие друзья. В смысле раньше делала. От собственных мыслей вздохнула, круглолицая зажигательница фейерверков прищурясь посмотрела на меня:

— Хочешь у меня работать?

— Хочу.

Из глубины комнаты внезапно высунулась сухая голова на морщинистой шее с большим бантом пониже подбородка. Как я могла не заметить этот ворох бантов и складок:

— Я вот смотрю на ваши рекомендательные письма, гражданочка. Вы были за границей, работали у серьёзных людей. В чём дело, почему вы оказались так далеко от столицы теперь?

Вероятно, женщина, вступившая со мной в переговоры была экономкой при хозяйке, уж слишком подобострастно она поглядывала на пироманку в бархате. Теперь на меня выжидательно уставились две пары глаз:

— Почему вы ничего не рассказываете о своих бывших хозяевах. Где они сейчас?

— Это неэтично рассказывать о своих хозяевах. Тем более я подписывала документ о неразглашении.

— Похвально. Здесь надо будет подписать такой же документ. Готовы?

— Да конечно.

Я ничему не удивлялась. Во всех серьёзных домах одинаковая практика. Серьёзные должности, посты, фамилии заставляют подстраховываться…

— Может быть на службе у вас случилась любовная история с хозяином и вас прогнали?

Ничего себе вопросик! Вероятно, от меня ждали шекспировских страстей. Я искала правильный ответ на неправильный вопрос. Признайся я что училась в Гарварде, испугаю бабушку насмерть и прощай работа. Наври про другой город, засыплюсь на вранье. Пока я мямлила что то нечленораздельное, путалась в ответах, хозяйка забыла про вопрос. Но не забыла экономка. Поторопила меня:

— Вы заставляете нас ждать. Вас выгнали из столицы? За что? Так что там с вашей прошлой работой.

Допрос начинал тяготить, но я крепко схватила себя за шиворот: «терпи, Оля. Ты в такой жопе, цепляйся за любую возможность выстоять. Давай, вперёд. Ври себе на пользу.»

— Знаете, я могла бы сейчас сочинить кучу неправды, — (Я врала так уверенно, так отчаянно правдиво. Я так боялась что меня не возьмут): — мои хозяева, вернее те люди, у которых я работала — разводились. Мне пришлось уехать, так как они меня элементарно не могли поделить и заплатили мне отступные, с условием, что я не буду работать в их городе, а тем более у их знакомых.

Я перевела дух, споткнулась о холодный черепаший взгляд экономки. В конце-концов это не моя биография, это история чужих людей. Вдохновенно продолжила:

— Там все их знают и пересудов с персоналом они хотели избежать. Мне выдали столько денег, что все вопросы отпали сами собой, — я заговорщецки закивала головой, сделала круглыми глаза: — Ну, вы меня понимаете: когда возникает выбор: большой город или миллион, сразу думаешь что купить.

— Вы не ответили про мужчин, — экономка явно ждала чего то горячего, я остудила её пыл:

— У меня нет никаких историй. Мне добавить нечего.

Мне пришлось сжать кулаки. С силой. Почувствовала собственные ногти рвущие кожу ладоней. Дрянь в старческих буклях зачем-то копает тему в странном направлении. Неужели в доме есть мужчина. которого она заведомо оберегает?

Светлана Ильинична остановила допрос, мягко махнув рукой:

— Для начала, деточка, вам надо подружиться с моей Софи.

Божечки! Ещё один экзаменатор? Кто эта Софи. Внучка, дочка? Я похолодела, набрала побольше воздуха.

Хозяйка хлопнула в ладоши, на