Ее друг (СИ) - Алена Февраль
Дядя долго смеялся после моих сбивчивых угроз.
— Тебе никто не поверит, — усмехнулся он, — сколько у тебя приводов в полицию? Три привода за два года. Вот! Даже не пытайся, сорванец. Как решишь принять предложение Игоря — приходи. Мы тебя так уж и быть простим.
Утерев заплаканное лицо, я показала дяде средний палец и поплелась к деду. Конечно можно было идти к другу, но после новогоднего застолья в доме Решетниковых, я очень сомневалась, что меня там примут. Да и друга подставлять не хотелось… Оставался только родной дед, который ещё ни разу не назвал меня по имени. Я с детства была для него дьяволёнком… И похоже дяволенком и осталась. По крайней мере, когда дед открыл входную дверь и увидел внучку с рюкзаком и сумкой на пороге, он несколько раз перекрестился и быстро захлопнул дверь.
Вариант с дедом провалился и я оказалась на пустынной, засыпанной снегом улице одна — без денег, телефона…, хотя и это не стало последней моей неприятностью.
На пешеходном переходе я сильно поскользнулась и стремительно покатилась под ближайший автомобиль, который уже начал движение… Под визг тормозов из машины выбежал мужчина и стал посыпать мою голову отборным матом. Всхлипнув, я подняла голову, чтобы рассмотреть грубияна и… столкнулась с темными глазами Арсения.
Глава 11
Даже резкая боль в ноге не шла в сравнение с той бурей эмоций, которая оглушающе накрыла меня с головой.
Секунда… вторая и я разрыдалась в голос. Я не представляла, что умею так одержимо реветь. Что это было..? Жалость к себе, беспросветность ситуации, встреча с любимым? Я не знаю! Но перезвон моих воплей и рыданий на добрую минуту заглушил все шумы улицы.
Арсений тоже как-будто растерялся. Его обычная холёная уверенность стёрлась и мужчина шокировано оглядывал моё распластанное по асфальту тело.
— Маша?! — наконец заговорил Решетников, — как… как ты? Переехал ногу?
Сглотнув последний всхлип, я смотрю на ушибленную ногу, а потом быстро утираю рукавом куртки разводы слёз на щеках.
Отрицательно качнув головой, я осматриваюсь по сторонам и в ужасе понимаю, что своими криками привлекла внимание множества людей. Людской гомон и волны любопытного беспокойства основательно угнетают мои ментальные способности. Воздух вокруг становится горячим и приторно-тяжелым.
— Надо вызывать ДПСников, — раздаётся незнакомый женский голос над головой, — и скорую…
— Мы сами справимся! — резко цедит Арсений и в два движения, без какой-либо осторожности, поднимает меня на руки.
— Дома разберёмся, — шепчет мне на ухо мужчина, после чего усаживает в салон своего огромного серого внедорожника.
Окружённая теплом и запахом натуральной кожи, я быстро согреваюсь и боль в ноге постепенно отступает. А ещё… ещё в голову навязчиво лезут всякие мысли…
Скорее всего от пережитого стресса сознание затуманивается и мне начинает казаться, что мы с Арсением пара. Или лучше семья. И сейчас мы едем не в неизвестном направлении, а движимся в наш уютный домик на окраине города. Дома нас обязательно ждет вкусный ужин, а после мы окунёмся в незабываемую ночь. И он — Арсений — безумно любит меня, а я — Маша — купаюсь в его заботе и ласке.
— Чему улыбаешься? — сухо спрашивает мужчина, тем самым выталкивая меня из пучины мечтаний, — странная ты Машка девчонка. Ещё пять минут назад ты вопила словно на голову больная, а теперь сидишь и чему-то лыбишься.
— Это плохо? — спрашиваю я, а потом перевожу взгляд на длинные смуглые пальцы Арсения, которые крепко сжимают колесо руля.
У Решетникова даже ладони красивые. Он весь идеален. Мужчина в полном смысле этого слова.
— Пока не решил. Но определённо считаю, что ума и мудрости тебе не достаёт.
Я хлопаю глазами и приоткрываю рот от удивления. Это что сейчас было? Арсений назвал меня тупой?
— Не дуй губы, Машенька. Твои губа не для этого созданы, малышка, — усмехается мужчина и быстро проводит ладонью по своему подбородку, — мы найдём им другое применение. Как считаешь?
— Не знаю, — тихо отвечаю я и инстинктивно касаюсь губ.
— Нога болит? — резко переводит тему Арсений, — ты как оказалось то там — на краю города. Да ещё и с сумками?
— Нога не болит, — немного подумав говорю я, а на остальные вопросы пока решаю не отвечать.
Когда молчание затягивается, Решетников громко, почти торжественно, спрашивает.
— На квартиру ко мне поедешь, Машенька?
— На квартиру? — отсвечивая его вопрос, бормочу я и внимательно наблюдаю за мужчиной.
— Ну не домой же к нам тебя вести. Там явно не обрадуются девчонке с двумя баулами. Ты из дома ушла или тебя ушли?
Мужчина с таким ярким весельем бросает последние фразы, что я начинаю смущаться и зажиматься. Вроде в его словах нет ничего обидного — простая констатация фактов, но мне становиться не по себе.
— Ну так что? — торопит мужчина, — ко мне или ещё куда? Учти, что на «куда» я много времени не имею. У меня важная видеоконференция через пятнадцать минут. Так что решай живее.
Арсений резко останавливает машину на обочине и всем корпусом разворачивается ко мне.
— Три… два… — мурлычет тихий мужской голос, — … один… Твоё решение, Машенька!
— К тебе, — сцепив руки в замок бормочу я и смущённо отворачиваюсь.
— Правильно, — снова усмехается Решетников и снова выруливает на дорогу.
Может и не правильно, — внутренне шпыняю я себя, но вариантов у меня сейчас немного.
Будь что будет! Возможно именно с этой минуты и начнутся наши отношения с Арсением.
Глава 12
Квартира оказалась совсем небольшой по сравнению с особняком Решетниковых. Комната-студия, оформленная в классическом стиле и ванная комната с туалетом. Всё в этой квартире не соответствовало доходам Арсения. Дом стоял пускай и в Центре города, но был сильно убитым и ветхим. Совсем не свежий ремонт в квартире, дешёвая мебель и выгоревший от времени пол, скорее подходили моему экономному дядьке, нежели богатому и успешному Арсению.
— Это твоя квартира? — не удержавшись ляпнула я и ещё раз огляделась в старом, но в идеально чистой жилище.
— Моя. Здесь бабушка жила когда-то… Отец не захотел продавать квартиру и ремонт попросил не делать, поэтому здесь всё осталось так как и было при её жизни.
Надо же — про себя отметила я, — не знала, что Александр Степанович такой сентиментальный. Обычно он был хмурым и закрытым.
Теперь совсем другими глазами я оглядываю обстановку — отмечаю не старость вещей, а насколько хорошо эти вещи сохранились. Возможно за ними любовно ухаживали, они были дороги…
— Ты не первая, кто отмечает убогость этого жилья, — склонив
