Ее друг (СИ) - Алена Февраль
Прежде чем ответить Мишка стрельнул глазами в открытый бардачок, потом на меня и лишь потом устало сказал.
— Бери. Что с тобой поделаешь… Давай только не в машине. Сейчас я припаркуюсь и выйдем на минутку из салона.
Заёрзав на сидении, я достала пачку и тихо сказала.
— Спасибо.
На улице дул ледяной ветер, который после теплого воздуха автомобильного салона показался мне вихрем.
— Иди ко мне, а то в льдину сейчас превратишься.
Мишка расстегнул свой оверсайз пуховик и притянул меня к себе. Прижавшись спиной к его горячей груди, я почувствовала как друг накрывает меня полами пуховика, чтобы закрыть от холодного ветра.
— Давай подкурю тебе, — продолжает он и забирает у меня пачку, — ровно две затяжки, Маруся. Не больше.
— Ага, — киваю я и жду когда молодой человек поднесет к моим губам сигарету.
Сам он не курил, хотя и подкуривал мне всегда, и свои две затяжки я получала только из его рук.
Отсчитав обещанную пару, Мишка брезгливо выкидывает окурок в урну, а потом резко разворачивает меня к себе лицом.
Захватив меня в кокон своих рук, Решетников запахивает полы пуховика теперь уже на моей спине и тихо говорит.
— Люблю тебя, Машка. Горе ты моё… луковое.
— Почему луковое? — также тихо спрашиваю я, уткнувшись носом в холодный подбородок друга.
— Не знаю, — отстраненно отвечает Миша, — дед тебя сегодня так назвал, а я сейчас повторил…
— Это плохо..? Ну, что так назвал?
— Думаю, что нет… В детстве дед также меня называл, а он никогда не считал меня плохим.
Мишка всё наклонял и наклонял ко мне голову, а его шёпот я еле улавливала из-за свистящего ветра.
Когда его нос коснулся моего, я с коротким выдохом, хрипло сказала.
— Пойдем в машину, а то наши носы превратятся в ледышки снеговиков.
Как то странно я сейчас себя чувствовала. Кровь слишком быстро побежала по венам и мысли в голове стали путаться. Скорее всего я стала замерзать…
— Пошли… — чуть заметно кивая, ответил Миша и освободил меня из горячего кокона пуховика, — раз ты замёрзла.
Глава 10
Около двух недель спустя.
Всё изменилось… Всё как-то резко поменялось и не хотело возвращаться в прежнюю колею. В одном я точно не ошиблась: первое января две тысячи двадцатого года я не забуду никогда. Этот день запустил череду неприятных событий и беды теперь липли ко мне как мокрая майка к телу.
Последние десять дней я только и делала, что отбивалась от нескончаемых «подарочков» судьбы.
Началось с неприятностей дома…
Второго января дядя узнал, что я разбила его особо оберегаемую бутылку коллекционного вина. Этот дорогущий сорт вина дядьке подарили на юбилей его давние состоятельные друзья — Игорь и Георгий. Он холил и лелеял эту бутылку и всё время повторял, что на следующий юбилей он обязательно её откроет. И конечно бы открыл, если бы Семеновы не попросили меня достать из бара вишневую настойку. Захотелось им под бой курантов отведать вишнёвки. Ну я и достала, а впридачу и коллекционную расхерачила. Я даже не стала особо переживать, никто ведь не знал, что дядьке через два дня приспичит залезть в бар…
Как на зло второго к нам притащились эти самые дарители и дядька решил похвастаться перед корешами: "вот мол, смотрите, не распил я ваш ценный нектар, а сохранил для случая…"
Надо было видеть дядь Колино лицо, когда он открыл бар и не обнаружил бутылки. Мужчина вначале побелел, потом покраснел, а потом… он к сожалению вспомнил, что последней в его шкафчик лазила племянница. Я даже с места не успела подскочить, как бешеный Николай ухватил меня за косу, а потом под общий вздох потащил в комнату. Оправдываться или что-то отрицать было бесполезно, я даже не плакала, когда дядькин ремень полосовал спину и ягодицы. А когда я узнала, что это вино стоит как две дядькиных месячных зарплаты, я поняла, что одним ремнём я не отделаюсь.
И ведь правда не отделалась… Николай на семь дней закрыл меня в кладовке, но перед этим, он забрал телефон и наказал тетке кормить меня одними сухарями с постным супом.
Мишка приходил каждый день, один раз я даже слышала его голос, но родственнички ему бессовестно врали, что отправили меня отдохнуть в к друзьям.
Пока сидела в тёмной кладовке, мысленно проклинала дядю с тёткой последними словами: из-за красного пойла они готовы были со свету меня свести. Подумаешь — разбила. Будто я это сделала специально. Пусть теперь сами свои настойки себе таскают, ироды.
Тогда я ещё не понимала, что заточение и порка — это не конец моих бед.
Девятого января дядька выпустил меня из кладовки и тут же заявил.
— Это ещё не всё наказание, проклятый ты сорванец. Моему другу Игорю ты понравилась и он решил оплатить твоё распиз…во. Сегодня, когда он привезёт новую бутылку вина, ты поедешь с ним.
— В смысле поеду? Куда? — распутывая пальцами скатанные локоны волос, пробурчала я.
— Куда-куда! Раскудахталась, — разорался Семёнов, — куда скажет, туда и поедешь. И будешь с ним покладистой и ласковой, иначе полетишь из дома на все четыре стороны.
— Ты спятил?! — в ужасе прошипела я, после чего дядька ещё больше рассвирепел.
— Это ты у нас чокнутая, а я за будущее твоё беспокоюсь. Потом спасибо мне ещё скажешь. Решетниковым ты на хрен не сдалась, а Игорь 3же сейчас готов тебя, а потом возможно и нас, обеспечивать. Главное гонор свой убавь и…
Я не стала слушать безумные речи дяди и сорвалась с места, чтобы поскорее убежать в комнату и всё обдумать.
— А ну стой, ты!…. Неблагодарная бестолочь. Если откажешь Игорю — можешь собирать вещи и проваливать из моего дома. Поняла?!
Развернувшись на пороге, я уставилась в багровое дядино лицо и попыталась не показывать страха, пронзившего каждую клетку тела.
— Я не соглашусь.
Дядя плотно сжал губы, а через минуту грубо выплюнул.
— Тогда вали отсюда и по быстрее, вредительница. И про пенсию забудь — она будет хоть немного компенсировать мои потери.
Мне тогда казалось, что дядь Коля ещё передумает, остынет, но нет… все его угрозы оказались правдой.
Дядька выкинул меня на улицу, словно бродяжку какую-то и даже вещи толком не дал собрать. Последней каплей стало то, что Семеновы решили не отдавать мне телефон, который я покупала на свои деньги.
Не выдержав, я расплакалась от обиды и пригрозила родственникам заявлением в
