Ольга Горовая - Фраппе из снежного прошлого
— Я люблю свою работу, и засиживаться допоздна — мне не привыкать, — с легкой улыбкой покачала она головой. — Да и торопиться мне особо некуда, разве что, к телевизору, — Дарина передернула плечами. — Здесь мое присутствие нужнее.
Игорь обернулся, хоть так и не опустил дверную ручку, и посмотрел на нее, немного наклонив голову к левому плечу. В какое-то мгновение Дарине даже показалось, что он собирается что-то сказать. Но Игорь только плотнее сжал губы и ничего не добавив вышел из ординаторской, как-то неопределенно кивнув ей на прощание.
Дарина добралась до своей пустой однокомнатной квартиры только спустя час. От здания областной больницы, расположенного уже за официальной чертой города, ходили маршрутки. Однако, как оказалось, в такое время их становилось гораздо меньше, и пришлось простоять на остановке почти двадцать минут, немного опасливо поглядывая сквозь туман на пустырь и далекие деревья лесополосы, окружающей больницу.
Она впервые задумалась, что стоит приобрести машину. Раньше такой потребности у Дарины не имелось — в Киеве и Торонто она жила рядом с местом работы. А вот в родном городе…
Денег, накопленных за время работы к клинике Канады должно было хватить, тем более она все равно так и не придумала, куда те потратить.
Однако вместе с машиной появится и множество дополнительных проблем — Дарина не умела водить автомобиль. И мысль теперь идти на курсы… казалась немного пугающей, хотя почему именно такой, она не могла понять.
Пройдя по темному коридору, Дарина включила свет в ванной и умылась, а потом, поддавшись искушению, включила горячую воду, направив струю в ванную. День оказался гораздо тяжелее, чем представлялось утром. И не столько из-за рабочей нагрузки, сколько из-за всего, что нахлынуло на нее при первом шаге через порог больницы.
Задумчиво наблюдая за тем, как набирается парующая вода, она добавила из бутылочки пену и соль для ванны, а потом вышла, чтобы сменить рабочую одежду на халат.
Через какое-то время, нежась в горячей воде, полной аромата корицы и апельсина, слушая музыку, которую включила в проигрывателе, Дарина позволила себе подумать о том, что очень долго находилось под запретом.
Зачем она вернулась в родной город?
Ответ казался очевидным, пусть днем она и умолчала об этом в разговоре с Богданом.
У нее умирал отец. Не от какой-то болезни, ни от травмы. Просто медленно угасал, на восемьдесят пятом году жизни. Дарина была поздним ребенком.
Можно было и дальше продолжать работать в Киеве, приезжая домой два-три раза в месяц на выходных. Однако у Дарины больше не существовало родных, кроме мамы и папы. И она хотела как можно больше времени провести с ними теперь, понимая, что осталось совсем немного.
Правда, на один самый первый миг, на долю секунды в кабинете главврача больницы, увидев такие глубокие и пораженные карие глаза Игоря — испугалась, что причина ее полного переезда все же именно в этом.
Хотя, как он верно напомнил ей позже, уже в отделении, именно она поставила крест на их отношениях. Дарина была той, кто ушел, сжигая за собой все мосты, и к тому же, будто для надежности, подорвав обгоревшие остовы динамитом.
Даже сейчас она зажмурилась, пытаясь прогнать всплывшие в памяти белые стены и яркий свет, бьющий в глаза. И чужие тихие разговоры, смутно пробивающиеся в ее растерянное сознание.
Жалела ли Дарина?
Она всегда знала, что на пути к желанной цели чем-то приходиться жертвовать. И тогда цена казалась ей умеренной.
Господи! Ей едва исполнилось двадцать семь, и так хотелось, покорить весь мир. Чтобы родной университет, коллеги в своей стране и за ее пределами восхищались ее достижениями. А для всего остального… казалось, что времени так много впереди — хватит на все.
Дарина усмехнулась одно стороной рта и нырнула в пену с головой.
Она достигла своей цели, не так ли? Защищенная диссертация, стажировка в другой стране, уважение коллег, множество публикаций как в отечественных, так и в иностранных изданиях, удачные исследования, патенты. Дарина заставила медицинское общество узнать и запомнить ее имя.
И какое-то время даже почти ощущала себя счастливой.
Серьезно, она была довольно собой и тем, чего достигла благодаря своему уму, упорству и собственным силам. Но что-то все время мешало полностью погрузиться в удовольствие от достигнутого. Она никак не могла вернуть себе тот восторг и ощущение эйфории, которое когда-то узнала, а теперь не могла опять получить, покоряя все новые и новые вершины.
Как Рерих в поисках своей Шамбаллы, Дарина искала, меняла пути и исследования, перелетала из города в город, из страны в страну. Она повидала почти всю Европу и половину Америки, участвуя в дебатах, конференциях и защите своей диссертации, но… не получала желаемое.
Сначала она думала, что это утомление и истощение от вечного напряжения, от огромного количества работы — не позволяют ей насладиться своим успехом в полной мере.
Потом она решила, что просто хочет еще большего.
Но сидя в кабинете главного врача клиники Торонто, слушая, как он озвучивает ее самые заветные мысли, предлагая продолжить карьеру на базе их отделения — Дарина осознала, что все ее устремление, такая сладкая и манящая цель — вызывает на губах привкус горечи.
Она не ощущала удовлетворения от того, что стояла на этой вершине. Только усталость и пустоту внутри. Дарина получила признание коллег, да только оказалась на этом пике — в полном одиночестве.
Нет, вокруг находились другие — такие же как она, большую часть сознательной жизни положившие на карьеру и науку. Они понимали ее рвение и неугасимое желание двигаться вперед. Знали все, что руководило Дариной. Они хвалили и поздравляли ее.
Да только, кто из этих людей на самом деле радовался за нее?
Ей до рвущегося из горла крика захотелось вдруг, чтобы в ней увидели не только врача, готового отложить все ради карьеры, не только активного научного деятеля, но и простого человека, нуждающегося в тепле и общении. Женщину.
Или она уже не являлась таковой? Превратилась в аморфного и безликого ученого, поставив крест на всем остальном, что может наполнять жизнь человека?
Это осознание испугало ее. Заставило впервые ощутить себя потерянной и неопределенной. В тот момент Дарина поняла — она не знает, что делать теперь и хочет ли она это место, на получение которого положила свою… и не только, жизни.
И тогда она замерла, ошеломленная внезапным пониманием, что больше всего в этот момент хочет услышать самые простые и давно забытые слова «молодец, Даря!», от человека, который больше никогда и не посмотрит в ее сторону.
