Запретные игры - Наталья Евгеньевна Шагаева
— Ммм, — смотрит с усмешкой в глазах. — Надя, я уже спрашивал тебя, сколько ты стоишь, ты сказала, что не продаёшься. А другой формат отношений я не приемлю. И не надо смотреть на меня оскорбленным взглядом.
Машина снова тормозит, осматриваюсь. Меня привезли домой. Вот он, дом, где мне снимают квартиру.
— Тимур, выйди покурить, — велит водителю. Тимур выходит, и вот теперь мне действительно страшно. Боже… Начинаю ненавидеть всех и себя, в том числе за то, что оказалась в такой ситуации. Кажется, еще немного, и со мной случится истерика.
Всхлипываю, когда мужчина неожиданно хватает меня за скулы и притягивает к своему лицу. Замираю, как кролик перед удавом, парализованная страхом.
— Ну что, Надя, действуй, ты добилась моего внимания, — вкрадчиво произносит он. Приближается к моему лицу и глубоко втягивает воздух возле виска.
— Что… ч…то, — заикаюсь. — Что мне делать? — голос не слушается, в горле встает ком, и я никак не могу его сглотнуть.
Мужчина отпускает мое лицо и зарывается своей большой ладонью в мои волосы. Всхлипываю, когда он больно их сжимает. Голова кружится уже не от алкоголя, а от страха.
— Для начала можешь сделать мне минет. Посмотрим, на что ты способна, — его голос хрипнет. А я замираю, впадая в ступор. Думаю, Эдуард бы одобрил минет в машине на обочине. Я даже не виню Литвина за такое грязное отношение ко мне. Как я себя преподношу, так он ко мне и относится. Как к проститутке. — Ну что ты дрожишь, киска? — ухмыляется он, дёргая за волосы, вынуждая меня запрокинуть голову. Рассматривает мое лицо надменным взглядом. — Я не монстр, сделаешь все правильно – получишь свою выгоду. Действуй, мое время идёт, и оно бесценно.
А я не могу ничего сказать и ничего сделать. Я даже дышать не могу. Глаза наполняются слезами, губы дрожат. Мне хочется ему во всем признаться. Сказать, что я не шлюха и мне ничего от него не надо, меня заставили. Но я не могу. Страшнее того, что происходит сейчас, – тюрьма, где я не выживу.
Я не хочу плакать, но не сдерживаю поток слез, когда мужская рука сжимает мою грудь через платье. Больно стискивает. И проклятые слёзы льются по моим щекам сами собой, хватаю воздух, пытаясь сдержаться, но делаю только хуже.
Мужчина резко отпускает меня, дёргает ворот своего пальто и садится прямо.
— Иди. Тимур тебя проводит до дома, — холодно велит он мне. —Большая кнопка справа, — подсказывает, как открыть дверь.
Хочу спросить про сеансы массажа. Не то чтобы я хочу их делать. Я даже не знаю, как мне в следующий раз смотреть этому человеку в глаза. Если сеансов не будет, то моя судьба решена. Но так и не могу выдавить из себя этого вопроса.
Нажимаю на кнопку дрожащими руками и почти вываливаюсь из машины. Меня подхватывает тот самый Тимур, не позволяя упасть.
— Проводи девушку, — велит водителю Литвин.
Тимур сжимает мое плечо и ведёт к дому. Отпускает возле подъезда и терпеливо ждёт, когда я дрожащими руками найду ключи. Как только открываю магнитный замок и вхожу в подъезд, он уходит.
Останавливаюсь в подъезде, облокачиваясь на стену, и громко дышу, словно загнанная лошадь. Нет сил даже передвигать ноги и подняться на второй этаж.
Не знаю, сколько так стою. Прихожу в себя, когда начинает звонить телефон, вынимаю его из кармана пальто.
Это Эдуард.
Равнодушно смотрю на экран, не собираясь отвечать. Когда звонок прекращается, вызываю такси и уезжаю домой. В свой родной дом, к бабушке. Не могу я сейчас одна, иначе моя истерика начнёт прогрессировать и будет совсем плохо.
Глава 6
Надежда
Моей бабуле шестьдесят семь лет. Она воспитывает меня с десяти лет. Бабушка – практически вся моя семья, за исключением пары теть и двоюродных братьев, с которыми мы мало общаемся, ибо живем в разных городах.
Нет, меня не бросили родители, никто не спился и никого не посадили. Мои родители погибли при взрыве на заправке, когда заехали туда по пути на дачу. Вот так, в одно мгновение. Эта трагедия подкосила здоровье бабули, но ради меня она нашла силы жить дальше.
Мы никогда не нуждались, но и не жили богато. Мы жили обычно, как миллионы среднестатистических людей. Бабуля всю жизнь работала поваром в столовой. Сейчас она на пенсии и сажает небольшой огород. Так, ничего грандиозного: небольшая теплица, зелень, ягоды. Яблони и сливы в саду, цветы в палисаднике. Домик маленький, двор еще меньше, но мне всегда здесь уютно. О том, что я совершила и чем занимаюсь сейчас, бабуля, естественно, не знает. И, надеюсь, никогда не узнает, ее и так подорванное сердце не выдержит того, что внучка – преступница.
Она думает, что я нашла хорошую работу и салон дает мне жильё. Бабушка долго вообще не хотела меня отпускать. Мы живём в черте города, и она никак не могла понять, зачем жить в съёмной квартире, когда дома лучше. Мне пришлось ей беспощадно лгать и нести чушь про взрослую самостоятельную жизнь. К черту такую самостоятельность! Где один мужчина хочет меня посадить, а другой – принуждает к минету. Мне снова хочется стать маленькой девочкой, закрыть глаза, а когда открою, то все монстры исчезнут. Но, к сожалению, в реальной взрослой жизни монстры страшнее, чем бабайки под кроватью.
— Сметанку бери домашнюю – Люда дала. Она у нее на сливках – не то что в ваших супермаркетах, — фыркает бабуля. — На булочку ее намажь.
— Она в меня уже не влезет, — отказываюсь. — Я еле сырники осилила. — Да что ты там съела. Прекрати сидеть на своих диетах. Весь организм угробишь! — ругается бабуля. — Исхудала вся. Скоро одни кости останутся. И что в этом красивого?
Она права, я похудела, да. Но дело не в диетах, я на них не сижу. Это нервы. Аппетит давно пропал, с того рокового дня, когда моя жизнь стала похожа на триллер с элементами ужаса. Демонстративно намазываю толстый слой сметаны на сладкую булочку и откусываю, бабуля удовлетворенно
