Бабочки и порочная ложь - Кейли Кинг
Как надвигающаяся буря, на нас падает темная тень. Позы стоящих студентов мгновенно напрягаются, а энергия становится напряженной, как будто они готовятся к удару.
— Тебе не обязательно знать ее имя, — позади меня раздается голос, который я бы узнала где угодно. — Тебе не о чем беспокоиться, когда дело касается ее, Фитцгиббонс.
Пока все вокруг шарахаются, я подхожу ближе к его телу, но не смею прикоснуться к нему. Неважно, как долго я его знаю, мне не кажется, что это разрешено. Он поставил между нами невидимую границу, и я точно не буду первой, кто ее переступит.
Брайс поднимает руки вверх, изображая капитуляцию.
— Эй, я просто пытался поприветствовать ее в школе, — эта глупая нахальная улыбка осталась на месте. — Просто считайте меня желанным фургоном Хэмлок-Хилла.
— Иди, поприветствуй кого-нибудь еще. Твои услуги здесь не нужны.
Лицо этого опрятного придурка становится суровым.
— Я просто хотел быть вежливым и протянуть руку помощи нашему новому ученику. Я не понимаю, почему ты почувствовал необходимость вмешаться, Рафферти, — честно говоря, я тоже не понимаю, почему Рафф вмешивается. У меня сложилось впечатление, что он скормит меня волкам при первой же возможности. — Если бы я знал, что наступлю на твои ноги, я бы никогда не подошел к ней. Если ты хочешь бедную стипендиантку себе, так и скажи.
Мой отец воспитал меня сострадательной, но в то же время и мужественной. Я не позволяю людям так говорить со мной или обо мне. Я начинаю шагать вперед, готовая поставить этого засранца на место, но едва отрываю ногу от земли, как Рафферти поворачивается вокруг меня, вставая между нами.
Ему шестнадцать, но Рафферти держит себя так, что кажется старше и крупнее. Я видела, как взрослые мужчины смотрели на него с опаской в глазах.
Когда я сказала, что Рафферти скрывает свои эмоции, я имела в виду именно это, но в тех редких случаях, когда он решает показать свои чувства, это никогда не бывает хорошим способом. Это всегда гнев. Он никогда не показывает хорошее, только плохое и безобразное.
Улыбки, украшавшие его красивое лицо в последнее время, не были искренними. Те, кого я видела, были жестокими или насмешливыми. У него всегда была проблема на плече, но за последний год она начала расти.
— Ты действительно хочешь меня разозлить? — голос Рафферти такой тихий и ровный, что у меня по спине бегут мурашки. Но не в страхе. Это что-то… другое. — Мы с тобой оба знаем, какой это неразумный выбор, но если тебе действительно хочется туда направиться, меня это устраивает.
Брайс смеется над этим и отмахивается от этого, как будто он не нервничает. Однако то, как его глаза бегают по сторонам в поисках учителя или администратора, выдает его ложную браваду.
Рафферти смеется над этим вопиющим шагом. Холодный, угрожающий звук.
— Думаешь, они придут тебе на помощь и остановят меня? Никто не остановит меня. Они бы, черт возьми, не осмелились. Знаешь, почему?
Друзья Брайса разошлись и в качестве меры предосторожности отошли на несколько шагов.
— Потому что, когда я произношу свое имя, это, черт возьми, что-то значит. Ты считаешь себя кем-то, потому что твой папа-продавец автомобилей заработал немного денег, когда твоя бабушка сдохла? Это имя, которым ты так чертовски гордишься, ничего не значит. Никому здесь нет дела до Фитцгиббонов, — его подбородок слегка кивает в мою сторону. — И ей определенно плевать, кто ты и как тебя зовут.
Все еще не отступая, Брайс заставляет ухмылку оставаться на лице.
— Да? Если бы ты не вмешался, я уверен, что смог бы позаботиться о ней. Это было бы достаточно легко. На таких девушек, как она, легко произвести впечатление.
Под черной школьной рубашкой на пуговицах, той, которую он носит с закатанными рукавами, а требуемого галстука и пиджака нигде не видно, позвоночник Рафферти напрягается. Я видела, как это происходило раньше, и ожидаю, что он нападет на Брайса, но он по-прежнему твердо стоит передо мной.
— В следующий раз, когда я увижу тебя, скачущим вокруг нее и хвастающимся, как гребаный павлин, я напомню тебе, насколько ты на самом деле несущественен. Как муравей под моей туфлей, ты вспомнишь, где ты стоишь в пищевой цепочке.
Мастерски высказав свое мнение, Рафферти решает, что на этом все закончилось. Не глядя на меня, его рука тянется назад и сжимает мое запястье. Резким рывком он уводит меня от глазеющих студентов и преподавателей и проходит мимо теперь уже бледного Брайса. Выражение его лица было бы смешным, если бы Рафф только что не разрушил мои планы. Не так я хотела начать свой первый день в этой новой школе. Мое желание быть сдержанной фактически вылетело в никуда. До истечения этого периода все в здании будут знать, что Рафферти Блэквелл вступился за нового стипендиата.
И они будут в таком же замешательстве, как и я.
Рафферти мчится по коридорам, не утруждая себя ни от кого. Подобно приближающемуся сверхскоростному поезду, люди отпрыгивают с его пути, чтобы их не переехали. Мои попытки высвободить запястье тщетны, и мне приходится неуклюже бежать за ним.
— Рафф… — я пытаюсь привлечь его внимание, но мой тихий зов остается неуслышанным в суете коридора. Люди смотрят на нас, когда мы проходим, нахмурив брови и слегка приоткрыв рты. Все, что он делает, это способствует слухам и слухам, которые будут говорить обо мне. Желая положить этому конец и попытаться хоть как-то контролировать ущерб, я сильнее дергаюсь из его хватки. — Рафферти.
Наконец он останавливается и поворачивается ко мне.
— Что это было? — я пытаюсь спросить, но резкость, которую я вижу на его лице, говорит мне, что я не получу ответа.
Ледяной взгляд в его глазах для меня не нов. Это напоминает мне ледники в Арктике. Они такие же холодные и непригодные для жизни.
— Тебе нужно держаться от него подальше.
Теперь запястье освободилось от его хватки, я беру её в другую руку и прижимаю к груди.
— Я буду стараться изо всех сил, но не обещаю. Ты знаешь, что эти придурки в рубашках поло и туфлях-лодочках мне очень нравятся, — моя попытка улучшить настроение полностью терпит неудачу, и лицо Раффа становится только темнее. Более угрожающе.
— Ты думаешь, я шучу? — он делает шаг ко мне
